Семь. Евгений Пышкин
dero
Хлеб
Приехала бабушка, и чтобы продукты не испортились у нее, она привезла их к нам. Выложила на тумбочку в прихожей. Среди них я увидел и хлеб.
Бабушка приехала, ступила через порог дома, приглашая с собой морозный воздух улицы. Наполнилась прихожая невидимыми завитками льда и пологом снежной шубы деда мороза, или не пологом, а будто студеная рука проникла в дом, да дверь закрылась, но успел-таки воевода зимних воинств в последний миг спастись – убрал руку.
Привезла бабушка с собой продукты, потому как важно, чтобы они не испортились. Их немного было, всего-то и убрались на тумбочке в прихожей, тумбочка была невысокой, порыта она сетью мелких морщин, как и бабушкино лицо, только морщины на кофейной когда-то полировке прямые, нет той лучистости, как у старческого лица вокруг глаз и уголков губ. Но исток таких разных морщин един – действие времени. Время рисует на лице бороздки, словно птичьей лапкой царапает, и что за птица, как звать – никто не знает. Время – так говорят, – оно как птица летит быстро и ничего не упускает. Вот и тумбочке в прихожей достались следы. Время щедро на морщины.
Продукты, лежащие на тумбочке, разные, но среди прочих имелся и хлеб, обёрнутый в полиэтиленовый пакет. Казалось, хлебный дух незаметно струится из-под полупрозрачной обертки. Тонкий аромат змейкой щекочет кончик носа, но, возможно, мерещится и не более, сам вид мучного вызывает в памяти знакомые образы: пружинистую мягкость, да запах выпечки.
Хлеб привезти – вот что странно. Другие продукты питания – ладно, но хлеб в любом ларьке, магазине, маркете купишь. Да куда ж его девать-то, хлеб? Но вопрос вопреки здравым рассуждениям сам с губ сорвался:
– А хлеб-то зачем?
– А разве можно оставить подарок лисы? Без него никуда. Вот и привезла.
– Какой лисы?
– Обыкновенной. Почти сказочной, но вполне настоящей.
И всё началось с рассказа, что перед войной…
В мирное время дядя Семён подарки возил своим племенникам, ребятишки малые очень радовались им, да неважно какие подарки. Любому радовались. Так сахарная голова – предел мечтаний, ибо слаще ничего в жизни не было, но вот незадача ее, голову сахарную, родители прятали высоко, что не добраться. Лежит она на дальней полке и дразнится, видит око да зуб неймёт.
Но чаще ребят дядя угощал хлебом, его-то не прятали. Сам дядя хлеб мог не съесть, а племянникам привезти. «Ой, а откуда хлеб». «Да лиса подарила». «Как так подарила?» «А просто лиса взяла, да подарила по доброте душевной». «Не, не может быть». «Может, сейчас расскажу, как дело было».
И дядя Семён рассказывал, да жалость одна: истории те до обидного оказывались короткими. Вот еще бы чуточку послушать, помечтать, но нет. Истории те подобно первому снегу, что выпадал в теплынь, выпадет, да сразу и растает.
Лошадь у дяди Семёна имелась, в хозяйстве животина полезная. Скажем, хоть пару бревен вывезти – и то дело, да и так… Конь-трудяга, лошадь-кормилица, с такими словами соседствовало имя молчаливого помощника. Без него некуда. Что там колхозный трактор, иль иные механизмы, они, на что и есть, механизмы – железяки бездушные.
Дядя Семён, как только прочно снег установился в лесах, сани справил, веревки, топоры, пилы – пора пришла за дровами ехать. Срубил пару бревнышек и мелочь сложил – сухостоины всякие, скрепил скрепками из дерева – веревки натянулись туже.
Отправился Семён в обратный путь и лису увидел. Эка невидаль. Каждый знает. Что такого в лисе, в животном лесном, только она хитро так на задних лапах стояла – никогда такого он не видел, не припомнит, а кроме того в передних лапах кору держала точно человек. Нет так: меж передних зажала, а вот так: под левой мышкой кора, а правая о дерево опирается.
Семён от удивления чуть вожжи не выпустил – засмотрелся, а лиса – плутовка рыжая – дай, да заговори: «Мужичок, не спеши!»
Придержал лошадь.
Лиса же продолжала говорить сладко: «Да ты не бойся не обману. Не смотри на меня так пристально. Что ты такого увидел особого? А то, что о лисах в сказках рассказывают, так то – сказки – неправда, никого я никогда не обманывала, не обманываю и не буду обманывать. И тебя не обману. Я вот что хочу узнать. Дети у тебя есть? Много ли?»
«Да не много, но взрослые они давно», – ответил Семён.
«А малые детки есть?»
«Племянники».
«Вот и замечательно, вот и славно, вот и передай им хлеб».
И лиса, на две лапы встав, стараясь равновесие сохранить, обеими лапами протянула мерзлую кору Семёну. Семён удивился, в затылке почесал, подумал-подумал и принял странный подарок. Хлеб? Какой такой хлеб. Он стал разворачивать: кору убрал, там пахучие еловые веточки были, они только-только сорваны, а внутри береста тонкая-претонкая и мох весь хрусткий от мороза, и внутри хлеб – целый ломоть. Правда, хлеб на морозе подмерз. Семён глянул, а лиса шмыгнула от него, лишь рыже-огненными искрами хвост из-за дерева, потом за кустом, пока не исчез. Вот диво. Самая настоящая сказка.