Рассветы и закаты. Книга 1. Зинаида Васильевна Павлюченко
сразу положил в машину, чтобы не таскать их на третий этаж и обратно. Так я узнала, что квартира моя на третьем этаже.
– О, ма, совсем другое дело! Теперь я тебя узнаю! Поехали? Телефон твой, видно, сел. Я позвонил, но не дозвонился. Давай, поставлю на зарядку.
Мы вышли из дома. На лавочке около подъезда сидели две старушки. Они внимательно нас осмотрели. Особенно меня.
– Смотрите, Михална, это та девка, что вчера пьяная была. А мужик другой! Не повезло Вам! Шалава соседкой будет, – услышала я громкий старческий голос за спиной. Оглянулась. Женщина замолчала, только осуждающе смотрела на меня и качала головой. Мне стало стыдно. Кровь прихлынула к лицу жаркой волной. Вот стыдобище! Мнение создала о себе… Теперь изменить его будет трудно. Да, ладно!
Приехали мы быстро. Наш городок небольшой, чистый, красивый. Я полюбила его сразу и навсегда.
В коридоре, куда мы зашли совершенно беспрепятственно, возила шваброй по полу необъятных размеров нянечка.
– Куды, куды? – остановила она нас грозным окриком. – Стадом прёте… Хто такие, к кому?
Кирилл подробно рассказал, кто такой и к кому.
– А, это хто? Подруга?
– Это мама, то есть бабушка…
– Не ври, кака така бабушка? Показывай, что тащишь?
Сын поставил пакеты на стул и открыл один. Уборщица бесцеремонно отодвинула молодого папу в сторону и принялась разглядывать содержимое.
– Так, так… Апельсины нельзя, шоколад нельзя, молочку можно, печенье можно, гранат можно, огурец нельзя. Всё, что попадало в разряд неразрешённых продуктов, бабеля вынимала из пакета и складывала себе в карман халата. Мы молча следили за её действиями, не произнося ни слова.
В другом пакете оказались подгузники, салфетки и прочие гигиенические принадлежности, которые были разрешены для передачи.
– Иди по этой лестнице на четвёртый этаж. Подойдёт твоя красавица к двери, малыша покажет. Счас, отнесу ей передачку и скажу, чтобы вышла. Дверь там замкнута, поболтаете через стекло. А ты, ба-бу-ля, иди погуляй. Подожди во дворе. Ходют тут всякие, ещё и врут. Иди, иди!
Нянечка была очень настойчива и чуть ли не взашей выпихнула меня из коридорчика. Солнечный свет больно ударил по глазам. Я проморгалась. Небольшой сквер окружал роддом. Он был обсажен красиво подстриженным кустарником. Под деревьями стояли разноцветные скамьи, выглядящие весело и радостно.
Я прошла к одной из них и села. В тени было прохладно и уютно. Вспомнилось ворчание нянечки, и я впервые за много дней улыбнулась. Было приятно осознавать, что женщина не поверила, что я бабушка.
Вдруг до моего слуха донёсся знакомый голос:
– Анечка, Анюта! Смотри, кто тут пришёл тебя проведать!
Голос был похож на голос моего мужа – Романа. Но был он какой-то радостный. Голос мог принадлежать только счастливому человеку. Такие интонации я слышала давно в молодости. Последние годы голос мужа был тусклым и часто недовольным. Неужели там, за углом здания, кого-то