Аконит. Ирена Мадир
древесных смол и жженого сахара. Горячая кожа согревала, едва слышное успокаивающее бормотание низкого голоса усыпляло.
Кора поняла, что ее дыхание выровнялось, а мышцы, до того зажатые судорогой страха, начали расслабляться. Она обмякла в кольце рук Джона, прижалась к нему щекой и закрыла глаза. Припухшие веки побаливали, а в висках болезненно стучало.
Сон пришел быстро.
Кору разбудила Эмма, чтобы переодеться в ночную сорочку. Тело слушалось сквозь дрему, без лишних мыслей, а окончательно проснулась она лишь утром.
Дернувшись от осознания того, что Джон остался в ванной, что Эмма могла увидеть и его, и их стену, Кора резко села в кровати.
В кровати… Она вдруг поняла, что оказалась там явно до того, как пришла камеристка. Значит, Джон перенес ее?
Зардевшись от размышлений о том, как он нес ее на руках, Кора поднялась, чтобы еще раз убедиться – в ванной никого не было. Только окно осталось открытым…
11. Тик-так
Началась скучная пора, заполняемая разве что выходами на светские приемы. Матушка вновь вспомнила о столичных холостяках и задалась целью в новом Сезоне найти для дочери подходящего жениха.
Кора уныло следила за зачеркнутыми днями на своем календаре. Помимо отметки о следующем убийстве там теперь была более зловещая – отметка даты начала Сезона – шестое число четвертой весенней декады. Именно тогда представляли дебютанток в нынешнем году.
Время текло незаметно. Походы к модистке в сопровождении матушки и двух камеристок вносили хоть какое-то разнообразие в рутину. Однако ночи были куда насыщеннее…
Кора долго ворочалась, а заснув, тут же просыпалась в неясной панике. Страх пропитывал все тело, он стал ядом, терзающим ее, когда тьма опускалась на город. Ее пугала неотвратимость смерти. Кора не могла понять, как нечто настолько сложное, как человек, полный своих забот и мыслей, может просто перестать существовать из-за одного тонкого разреза на шее. Каково это – прекратить существовать? Но выяснять совсем не хотелось…
Холодный пот выступал на спине, руки дрожали, а зубы едва слышно постукивали. Тогда Кора уходила в ванную и с трудом готовила наброски для следующей статьи, пока не уставала еще сильнее. Если силы оставались, она возвращалась в постель, где вместо сна ее ожидал кошмар. В нем не было места Акониту, зато там был Гил.
Он бежал по полю, усеянному желтыми цветами, Инти ярко светила, а небо голубело лазурью. Гил бежал к высокому сильному клену, шуршащему красной листвой. А потом все менялось… Гил оступался, его нога рассыпалась пылью, а клен сбрасывал листву, превращаясь в страшную кривую тень, и тьма застилала небо. И все, что оставалось – голубые глаза мальчика, полные ужаса. А потом Гил начинал гореть…
Резко сев в кровати, Кора уставилась в стену комнаты, пытаясь дышать. Судя по скудному свету, распыленному в плотном тумане, стояло раннее утро. Сколько сна удалось вырвать из лап страха? Сущие крохи.
Ледяная вода немного взбодрила, как и зубной порошок, отдававший холодной