Под крылышком у ректора. Дилогия в одном томе. Кристина Юрьевна Юраш
лишить его моральной девственности с последующим нанесением тяжких задних страданий, – отчеканил ректор, а я приготовилась выслушать то, какая я нехорошая.
– Я больше так не буду, – каялась я, вспоминая выпученные красные глаза. – Только не надо меня ругать… Я все осознала… И оказала посильную помощь…
– В связи с чем, я постановил, что формально задание было выполнено на отлично! Отнесешь журнал. Оценку тебе исправят! – строго закончил ректор.
Эм… Что? Я точно все правильно расслышала? Меня даже ругать не будут? Он за меня заступился? Впервые в жизни за меня кто-то заступился!
– Где стенгазета? – спросил ректор, когда я замерла на пуговице пиджака.
Какая стенгазета? Я про нее в первый раз слышу!
Глава 12
– Какая стенгазета? – спросила я, не помня ничего про стенгазету.
– В Академии по плану был объявлен конкурс на лучшую стенгазету. Руками! – произнес ректор, выкладывая на стол мятое объявление, мимо которого я часто проходила на занятия. Конкурс объявили неделю назад.
Наша Академия всегда славилась активной студенческой жизнью. В Академии постоянно проводились конкурсы и соревнования среди факультетов. В которых, разумеется, я почти не участвовала.
– Я не умею рисовать… – заметила я, растирая руку и жалобно глядя на ректора. – Понимаете, у меня руки из … из попы…
– Тогда положи газету ее на стул! Чтобы удобней было! – произнес ректор, взмахнув рукой. На стуле появился огромный лист бумаги, свёрнутый в трубочку.
– Я еще раз повторяю, я – не художник, – заметила я, вздыхая и нервно поглядывая на свернутый лист. – У меня нет таланта!
– А если найду? – прищурился на меня ректор.
– Ну не умею я… – упиралась я, поглядывая с ужасом на лист бумаги.
– Ты же – девушка! Разбуди в себе чувство прекрасного! – послышалось что-то похожее на приказ.
– Я вообще кисточку вообще в первый раз в руках держала! И не умею … рисовать… – я уже понимала, что отвертеться не получится.
– Рисовать стенгазету от «сейчас» до «готово!», – произнес ректор. Его лицо было непроницаемым.
– Хорошо! Но я не знаю, о чем писать! – удивилась я, с ужасом глядя на листок.
– Придумайте какие-нибудь цитаты великих чародеев! Почему я должен вас этому учить! – сверкнул глазами ректор.
– Я не умею рисовать! – сдавалась я. – Может, вы что-нибудь подскажете?
– Это просто! Берешь кисточку, берешь краски. Рисуешь где угодно, но только в центре! Все понятно? – произнес ректор. – Так, чтобы было ярко и скромно! Со вкусом лесных ягод!
Не успела я договорить, как дверь за ним захлопнулась так, что прошелестел весь мой чеснок.
Я поплелась на пары. Приятно осознавать, когда тебя кто-то ждет. Неприятно, когда это стенгазета.
– Извините, можно войти! – поскреблась я в дверь кабинета прорицания. Того самого, в котором меня заперли. Шары сверкали на зеленых скатертях. А я уселась на свое место.
В