Наследник сказочника. Лариса Петровичева

      Здесь, во мраке, не было ничего – но вместе с тенью пришли даже не воспоминания, а их далекие отблески.

      Река – и по воде плывут огни, и по берегу бежит ватага ребятни. Лето, солнце, свет.

      Мотоцикл сверкает хромированным боком – новенький, свой. Похожий на животное, которое надо укротить.

      Пульсирует музыка в клубе – а на улице такой свежий ночной воздух, и голова поднимается к небу, к россыпи звезд, и хочется кричать и петь.

      Накатывается июль, макушка лета – горячо пахнет скошенными летними травами, пылью на дороге, идущей грозой.

      Жизнь возвращалась, поворачивалась то одним боком, то другим, словно сверкающий шар, который отец когда-то повесил на новогоднюю елку. Потом в доме была попойка и потасовка, и шар разлетелся на осколки, и Андрей ревел, собирая их – оплакивал ощущение чуда, новый мир, детство, которого у него не было.

      Он вспомнил свое имя! Тень простерла над ним руку, и Андрей услышал негромкий вкрадчивый голос:

      – Иногда мухи нужны пауку не для пропитания. Иногда они просто приманивают другого паука. Врага.

      Андрей понятия не имел, при чем тут мухи, да это и не имело значения. Он снова помнил, как его звали, он мог дышать и видеть – пусть смотрел на мир словно через очень грязное стекло, но все-таки смотрел.

      Смертный мрак кишел быстрыми мелкими существами, которые прикасались к Андрею, ощупывали, решали, на что он может сгодиться.

      Смертный мрак отступал. Его сочли подходящим для дела.

      – Как только снова появятся такие, как ты, оживет его истинная природа, – прошелестела тень, дотрагиваясь до лица Андрея, и он ощутил капли прохладной воды на губах. У него снова было лицо – нос, сломанный в драке, впалые щеки, широкий рот. Родное лицо, то самое, о котором он почти успел забыть.

      Тело прорастало из-под корней, выходило на поверхность, наполнялось жизнью.

      – Чья? – осмелился спросить Андрей, и душу снова накрыло восторгом: к нему вернулась речь, он мог говорить!

      Тень негромко рассмеялась. Ее смех был словно щелканье бесчисленных клювов.

      – Ты обязательно с ним познакомишься, – пообещала тень, и Андрея медленно повлекло куда-то вперед и вверх. – А пока ты возвращаешься домой. Он обязательно тебя учует… и придет. Отбросит все дела и заботы и придет за тобой.

      Андрей окончательно очнулся, когда понял, что тьмы уже нет.

      Кругом была весна – ярко-зеленая, белая, голубая. Он сидел на берегу реки, и глаза резало от бесчисленных солнечных бликов, которые текли по воде. Где-то над головой заливалась песнями беспечная птаха.

      Кругом была жизнь: пахла оттаявшей землей, готовой взорваться отрядами трав, ручьями, счастьем. И Андрей вдыхал апрельский воздух и никак не мог надышаться. Никак не мог поверить, что ему позволили вернуться.

      Он посмотрел по сторонам: знакомые места. Поселок Первомайский, милый дом – отсюда Андрей уехал за решетку три года назад.

      Там, в камере, его и убили.

      Андрей дотронулся до груди – в том месте, куда вошла заточка, невнятно ныло. Не боль, а так, дискомфорт. Урчащий от голода живот волновал намного больше – и это было приятное волнение.

      Он выжил. Он вернулся домой. Мрак под корнями больше не имел над ним власти.

      Твердые пальцы с неожиданной легкостью подхватили Андрея за шиворот, подняли и швырнули вперед, к тропинке, которая поднималась по холму к домишкам поселка.

      – Не рассиживайся, мушка, – прошелестел голос тени. Она стояла за ним, и кожа спины дрогнула, покрываясь мурашками. – Я не за тем тебя вытащил.

      Андрей хотел было обернуться и посмотреть на своего хозяина, но понимал, что никогда, ни при каких обстоятельствах не наберется смелости, чтобы сделать это. Солнечный весенний день отступил, теряя краски и звуки – накатила тоска.

      Марионетка. Мушка в паутине, которая никогда не освободится.

      – Зачем ты меня вытащил? – спросил Андрей, и тень рассмеялась.

      – Затем, чтобы однажды Афанасьев пришел и убил тебя. За чем бы еще?