Предновогодние хлопоты. Игорь Иванович Бахтин
И оно дождалось, выползло из застойного болота, показало когти и зубы. Я думаю, мы сейчас живём в переходном возрасте нашей страны, культуры, мировоззрения, может быть даже цивилизации или, возможно, её смерти. А в переходном возрасте, понимаете, всегда сплошные метания и страдания, вспомните хотя бы себя мальчишкой четырнадцатилетним…
– Да, что же вы делаете! – вскрикнул он, резко бросая машину влево: справа, с улицы Бассейной, чего он никак не ожидал, ведь он ехал по главной дороге, визжа шинами, резво выскакивали на проспект две иномарки с включенными фарами дальнего света.
– Уф-ф-ф! – выдохнул Денисов, вытирая выступивший пот со лба.
– Ишаки безбашенные! – сказал пассажир, добавив что-то цветастое на родном языке, экспрессивно взмахнув рукой. – Гонки устроили! Сами убьются – ладно. Они же могут ещё с собой других взять.
Он закрыл глаза и расслаблено откинулся головой на подголовник.
– Э-э-э, брат, правильно ты говоришь. Хорошее тоже есть, только, знаешь, хорошее время долго не бывает, оно всегда маленькое, в детстве только. Как сказать, не знаю… знаешь, у каждого человека есть своё личное счастливое время, понимаешь? Личное! Человек его никогда не забудет. Помнит и улыбается. Всегда помнит. У меня сейчас хорошее время, да? Только, когда каждый день шашлык и плов кушаешь, вспоминаешь после, какие сосиски в столовой вкусные были. Знаешь, когда моё время счастливое было? Когда я в Ленинграде учился в «Техноложке». Девушка была Лена. Леночка! Ай, Лена-Леночка-Лейла-джан, где ты, теперь принцесса моя, пери моя?! Мы пожениться хотели – это 74 год был, только от родителей я скрывал всё. Боялся! Родители мои по-старому жили, обычаи наши соблюдали; мама по-русски вообще не говорила, отец из своего города за всю жизнь никуда не выезжал. Честное слово, они не националисты. Нет! Но они это не понимают, что можно в семью жену не «нашу», не азербайджанку привести, у нас в роду такого никогда не было. Но сказать мне пришлось. Когда сказал, мать волосы стала на голове рвать, кричала на всю улицу, что убьёт себя, если я на русской женюсь. Отец молчал, но он тоже против был. Я решил их обмануть, чтобы не переживали, вид сделал, что согласен с ними. Мне их жалко было. Думал с Леной в Питере тихо поженимся, а дальше, как будет – так будет. А потом испугался. Испугался, что родителей обижу, стал тянуть время, вилять, откладывать свадьбу. Женщины знаете, как чувствуют обман? Они, как говорится, спинным мозгом чувствуют, о чём мужчина молчит. Пришлось ей рассказать про родителей. И всё! Она, знаешь, какая была? В лицо всё прямо говорила! Сказала, что я трус и не люблю её, что у нас счастливой жизни не будет. Русские правильно говорят – «отрезала». Она меня отрезала от себя. Лена стихи любила, она мне тогда сказала: «Ведь храбрость, пожалуй, в любви нужна не меньше, чем в космосе или в бою!» У неё принцип был только «да», или «нет», она никогда не меняла своих решений, а я струсил. Э-эх, стал, дурак, ей говорить, давай подождём, окончим институт. Ещё хуже сделал – всё совсем испортил! Когда в Питер теперь