Проклятая весна. Эш Дэвидсон
слышал, как в мозгу Дона крутятся шестеренки. Характер у него был вспыльчивый, но Дон согласился бы работать в два раза больше за вполовину меньше денег, лишь бы сохранить свою команду живыми и здоровыми. Именно поэтому Мерл оставил его и уволил Билла Хендерсона, другого начальника бригады, когда решил сократить штат.
«Водопад из дерьма такой, что закачаешься», – сказал тогда Юджин.
Они ругань Билла с Мерлом отлично слышали: стояли тогда неподалеку, потому что ждали, пока им выплатят чеки. Билла не многие любили: он был жаден и сурово относился к своей бригаде. Тогда он выскочил из кабинета Мерла как ошпаренный, клеймя его членососом. Рич легко мог представить, как Мерл присел на край стола, скрестив руки на огромном беременном животе, зная, что теперь крепко прихватил Дона за жабры.
«Слушай, Портер, либо ты берешь начальство над обеими командами, либо мы распускаем твою, а ты идешь работать к Биллу. Выбирай».
Дон был красным до такой степени, что сосуды у него не полопались только чудом.
«Черт побери, Мерл, никакой это не выбор».
Дон откашлялся. Кроме Мерла он был единственным из всех знакомых Рича, кто учился в колледже. Сначала получил сертификат учителя, потом отслужил на флоте, вернулся домой после окончания забастовки в сорок шестом. Полный амбиций, он за пять лет прошел путь от самых низов до начальника команды. Не все его любили – но абсолютно все его уважали.
Дон с душераздирающим вздохом принялся спускаться в яму. Дисциплину он поддерживал железную, выработку по древесине соблюдал до последнего фута. За двадцать пять лет он потерял только одного человека – когда бревно соскочило с чокера и размозжило бедняге Тому Фили голову, словно гнилую тыкву. С тех пор он всех заставлял трижды проверять каждый замок. Все жены хотели, чтобы их мужья работали в его бригаде. Дон Портер никогда не шел коротким путем. Он все делал правильно.
Дон уставился на череп, лежащий у его ног. Рич ощупал языком десну, почувствовал привкус гнили. Листья секвой зашелестели от налетевшего ветерка.
– Черт. – Дон наклонился, просунул два пальца в глазницы и поднял череп, словно маленький шар для боулинга.
Любому было ясно – череп принадлежал ребенку.
Карпик прижался носом к стеклу кухонной двери, и оно запотело от его теплого дыхания. Он протер пальцем глазок и принялся разглядывать спящего Скаута, высунувшего морду из своей конуры. Он потянулся к дверной ручке – проскочила электрическая искра.
– Карпик? – позвала мама.
Она сидела на диване, держа шитье в кругу света, льющегося из-под зеленого абажура настольной лампы. У лампы была бронзовая ножка в виде кролика. На стене над ней висела разрисованная бензопила: лось на лугу, озеро, красный амбар. Шпоры для лазания по деревьям, которые мама помогла ему вырезать из картонной коробки хлопьев, валялись на ковре у нее ног.
Карпик поправил скользкую банку из-под кофе, зажатую под мышкой. Его новенький желтый дождевик висел у входной двери. Карпик