Яркие огни. Леся Амурская
быстро отсюда выгонят.
– Это в последний раз, мы обещаем, – я попытался сделать серьёзное лицо.
Григорий Александрович достал из кармана брюк ключ и отдал его мне.
– Как чувствовал, что вы заявитесь. Подготовился заранее.
Он подмигнул нам, после чего вернулся на рабочее место к своим кроссвордам.
– Эх, пользуемся добротой человека, – тихо произнёс я, и даже не сразу заметил, что мой голос эхом пронёсся по длинным коридорам школы. – Не хорошо.
– Но это же ради хорошего дела, забыл? Никто ничего не узнает. Всё равно добрую половину придётся перетаскивать в гараж.
Я остановился и выпучил на Дэна глаза.
– Ты шутишь?! А сейчас мы не могли этого сделать? – я чуть ли не задыхался от возмущения, хоть и понимал, что отчитывать друга всё равно бесполезно. – В следующий раз будем действовать по-моему, понял?
– Слушай, – друг зашагал дальше по коридору, – я бы не стал тебя так жестоко эксплуатировать, будь у меня ключи от гаража. Стас так и не сделал мне дубликат, а свои оставил Ромке.
– Ой, Дэн, у тебя никогда не получалось искать лёгкие пути, – я легонько толкнул друга, он сразу же ответил мне тем же, и мы, как два идиота, расплылись в улыбках.
В подсобном помещении было темно, как в подземелье. Даже лампочка не могла спасти эту комнатушку от мрака. На самом деле, это место официально считалось школьной гримёркой: в стареньких шкафах висели различные концертные костюмы, в коробках пылились декорации, в углу стояла музыкальная аппаратура и несколько гитар. Мой взгляд упал на одну из них – классический инструмент, который навсегда изменил мою жизнь. Помню, как будучи пятиклассником, я попал на школьный концерт, где выступала группа старших ребят. Я уже не помню, какую именно песню они исполняли, но звучание гитарных струн настолько поразило меня, что с тех пор я не мыслил свою жизнь без этого инструмента. Окончательно я в этом убедился, как только коснулся грифа гитары – этой самой гитары.
– Эй, беспечный ангел, спустись на землю! – Денис поставил набитую сумку на дощатый пол. – Лучше помоги.
Друг начал разбирать сумку, доставая из неё баллоны с краской.
– Сколько их здесь? – я бы не сильно удивился, скажи он, что «очень много».
– Э…тридцать семь.
Я закалил глаза.
– И почему я не удивлён…
– Ну, мы же не потащим это всё обратно, только несколько баллонов для сегодняшнего вечера, – он тяжело вздохнул. – Отец не должен узнать о том, чем я занимаюсь. Иначе всё потеряет смысл.
Наши судьбы с Дэном, помимо крепкой дружбы, объединяла именно эта тема – отношения с отцами. И для меня, и для него не было ничего страшнее, чем гнев старшего родителя. Хоть у нас и были различные ситуации, которые подвергали нас риску, итог, к сожалению, мог быть одинаковым для нас двоих.
Я положил другу руку на плечо и сжал его.
– Не грузись, слышишь? Никто ни о чём не узнает. Ты проворачиваешь это всё больше пяти лет. Так, почему сейчас всё должно пойти не так?
Приятель