Виктор Цой. Александр Житинский
все больше под портвейн. Общались вдвоем и втроем, – как у кого было со временем. Учитывая, что жили все практически рядом: Цой на Бассейной, мы на Космонавтов с Лешей – вообще рядом, я работал уже на железной дороге таким образом, что у меня оставалось довольно много свободного времени, то мы общались достаточно часто. В то время мы ездили к Саше Жарову, он был светооператором у Ордановского (лидер группы „Россияне“. – Примеч. авт.). Он жил с женой и маленьким ребенком на углу Славы и Софийской, но туда все приезжали, те же „Россияне“ там тусовались. Потому что с квартирами народа было мало, то коммуналки, то комнаты, а тут двухкомнатная квартира, хоть и съемная, и учитывая, что я работал на Сортировке, то мне после работы тоже очень удобно было заехать. Туда же приезжали и Цой с Рыбой, и там пели, просто разговаривали, пили портвейн – но немного, и вообще, это не было самоцелью.
Больше обсуждалось: кто-то приносил новую пластинку, кто-то что-то записал – слушали, рассказывали. Для восемнадцати лет там было очень интересно общаться, тем более что „Россияне“ были уже постарше, поопытнее. И Майк, конечно. Но Майк туда поздновато вошел, потому что с Майком нас познакомил Панкер. Он Майка привел: вот, есть такой парень, играет на гитаре, выпустил магнитоальбом „Моя сладкая N“. Причем, по-моему, это было даже у меня дома. Привет-привет, ну давай послушаем, что ты записал. Хотя видно было уже по разговору, что он не новичок в этом деле, но общаться с ним тогда было достаточно просто. В основном же мы крутились вокруг „Россиян“.
Жора Ордановский тоже приходил, но достаточно редко. В основном это были Олег Азаров, Женя Мочулов приходил постоянно, и другие.
Мочулов мне нравился, он вообще был достаточно сильный барабанщик. Мы с Лешкой Рыбиным ездили в клуб на Энергетиков, 50, там был какой-то сейшен, где я впервые услышал барабанную импровизацию, а поскольку я тогда все втягивал, то мне было очень интересно.
Чаще всего мы бывали у меня или у Лешки, а у Цоя я был, наверное, всего один или два раза. У него дома постоянно кто-то присутствовал, и он чувствовал себя там неуютно с друзьями, тогда как у нас квартиры были практически пустыми, родители приходили только вечером…
Основное произошло летом 1981 года. А в армию я ушел в октябре.
Цой начал гулять с какой-то девушкой, которую никому не показывал. Вот на этом этапе я ушел. Цой же ведь был очень скрытным, и это было очень заметно. Он всегда был чуть-чуть в себе, он отрывался только, когда мы писались. Тогда мы могли ругаться, кричать, обсуждать – вот тогда мы разговаривали. Но разговаривали в основном тоже о музыке, о пении.
Мне очень нравилось, как он рисовал. Я у него даже покупал эти плакаты. У меня его постер Kiss очень долго висел.
Была такая зеленая тетрадка, и в этой тетради Цой записывал свои тексты, тут же их поправлял, рифмовал, тут же на полях рисовал разные фигурки – рука у него двигалась постоянно. Смешные такие картинки: какой-то мужик бьет дубиной другого, ну и всякое такое. Классная была тетрадь. Я потом хотел ее в фан-клуб отдать,