Париж в кармане. Лариса Соболева
есть такой факт. Жизнь научила не распахивать душу настежь.
– Почему одни женщины? – сделал вид, что не расслышал.
– Они дают жизнь, в них заложено созидание… и в то же время разрушение. Убить не просто, особенно женщине. Но случается, она вынуждена избавляться… Страшно. Ты согласен работать?
– Да, – дан твердый ответ.
– Составь список, что нужно для работы. Завтра ты переедешь сюда.
– Для начала мне нужна Библия, почитаем – разберемся. А ты где будешь жить?
– Иногда здесь, если, конечно, не помешаю.
– Наоборот, ты меня вдохновляешь.
Володька признался себе, что сказал правду этой странной женщине, которая неизвестно откуда взялась и представляла собой загадку, если употреблять банальные выражения. Нет, он вовсе не рассчитывал стать «разгадывателем» Полин, просто в тот момент ее почему-то стало жаль. Он почувствовал в ней надлом, хрупкость не только внешнюю, но и внутри.
Обратную дорогу теперь он тайком наблюдал за Полин и пытался угадать, как она поступает в тех или иных ситуациях, придуманных им же. Странно, но Полин не укладывалась в обычные представления. Времени было достаточно разглядеть и оценить ее: красивая, независимая (независимость не выпячивает), умная и… счастлива. Парадокс, но наряду с надломом и едва уловимой печалью Полин счастлива. Последнее определение запутало Володьку, а дискомфорт под черепом русский гений не переносит, поэтому переключился на ветер, пейзаж за окном и сумерки.
Россия, полмесяца спустя (5 октября)
Солнце просачивалось в кабинет сквозь жалюзи, а пылинки, обычно не видимые глазу, подмигивали Ставрову. Он был один. Щурился, глядя на микроскопические точки в световых полосах, а напряженная фигура застыла в кресле. Напряжение теперь было всегдашним состоянием Ставрова. С начала мая по нынешний день он находится в том положении, когда стоишь у края пропасти и точно знаешь, что тебя столкнут вниз, но неизвестно, когда. Он пережил панику, животный ужас, отчаяние, а последнее время сюда примешалась апатия. Марк Ставров чувствовал себя неудачником и банкротом. Да нет, не в том смысле, что обнищал материально, с этим делом полный порядок, а внутри пусто и зябко. Вошел Леха:
– Босс, Тимур залетел. Звонил и слезно просил помочь.
Ставров некоторое время смотрел на телохранителя, будто сообщение прошло мимо ушей, потом тяжело поднялся:
– Где он?
– В милиции сиротка, вчера взяли с поличным. А я предупреждал…
– Ладно, – отмахнулся Марк, набросил кожаный плащ, проверил карманы.
– Да пусть летит в тюрягу, клептоман паршивый, ему там место. Терпеть не могу всякое жулье, ворье, гнилье.
Тимур неудачно выудил кошелек из дамской сумочки. Вернее, выудил-то удачно, но поторопился, зацепился запонкой за цепочку сумки, потянул. Дамочка – глядь, а кошелек у неизвестного, подняла крик, Тимуру заломили ручонки. В общем, провалился бездарно, как начинающий. Проведя ноченьку в обезьяннике, решил, что казенный дом с жестким спальным местом и контингент клиентов