Париж в кармане. Лариса Соболева
Оставшись один во всех смыслах, нашел себя в работе. И фактически с нуля взлетел до шести нулей, в авангарде которых стояли скромные цифры. Отец оставил после себя мощный клан деловых партнеров, вложенные в бизнес деньги и имидж крупного дельца, чего оказалось достаточно, чтобы Ставров встал на ноги. Но…
– А хвост от твоего отца не может тянуться? – предположил Леха, прервав размышления Ставрова. – Ведь его убили. Сейчас взялись за тебя, а?
– Убийство отца – это отдельная история, – грустно сказал Ставров. – Я не могу ее привязать к нынешним событиям.
– Рассказал бы?
– Да, только не сегодня, я устал и… устал и все.
Он сказал правду. Усталость навалилась как-то сразу, охватили вялость и сонливость, словно Ставров давно не спал. Впрочем, так и было. Ему вдруг захотелось вымыться в душе, лечь в чистую постель, заснуть и спать сутки, двое, трое…
– Поворачивай, Леха, – неожиданно сказал телохранителю. – Я хочу домой.
Сима была счастлива. Поскольку Марк сразу ушел к себе, она доставала Леху, закармливая его и пытая рассказами о хозяйственных делах.
Прошло несколько дней
Ставров позволил себе побездельничать. За это время Леха нанял двух сторожей, соорудил для них нечто вроде будки у ворот, переменил сигнализацию. Подыскал еще одного телохранителя себе на смену, ведь и ему надо иногда спать. Не имея семейных уз, Леха решил теперь жить в доме босса до тех пор, пока не отыщется «письмоносец». Все эти предохранительные меры заняли пять дней, в течение которых Леха запретил Марку высовывать нос из дома.
Новых писем не подбросили, но это не принесло покоя. Однако настала пора выползти наружу, и Марк рванул на работу. Леха неотлучно находился при нем, даже сопровождал в сортир. И следующий день ознаменовался полным спокойствием. Леха не советовал расслабляться, а к концу дня у него разболелся зуб, Ставров прогнал телохранителя к врачу. Ждал его в кабинете в офисе, размышляя о том, что, по иронии судьбы, он превратился в заключенного: туда нельзя, сюда тоже. Наверное, так чувствует себя узник в одиночной камере, даже поговорить не с кем. Вдруг впервые в жизни отчетливо осознал, что страшно одинок. Это не то одиночество, которое описывают поэты, наслаждаясь им, как мазохисты, а полное, безнадежное одиночество, которое жутко тяготило. А ведь совсем недавно оно радовало, еще несколько дней назад он считал способность к одиночеству достоинством, самостоятельностью. Тут-то и вспомнил… Алису. Будто кирпичом по голове огрели: он же назначил ей свидание шесть дней назад и не пришел! Защемило внутри, как давно не щемило, словно потерял что-то очень дорогое навсегда. Собственно, так и было. Где ее искать? Забыв об обещании Лехе непременно дождаться его, Ставров помчался к машине.
Вечерело, поэтому не сразу, а когда выезжал со двора офиса, обнаружил конверт, прижатый к стеклу «дворниками».
Одно слово, всего одно: «ЖДИ».
Бросило в жар, а пот почему-то выступил холодный. Трогая автомобиль с места, Ставров сказал вслух,