За гранью Разлома. Алиса Мак
всё реже, пока не исчезли совсем.
В голову вдруг пришла мысль: если бы он в своё время не наладил нужных контактов, то, оказавшись совершенно беспомощным без машины и книги вдали от дома, тоже стал бы для всех пропавшим без вести или – погибшим. Думать о таком было тошно.
Тошно было и потому, что Славы всё ещё не было. С момента возвращения Макса в поселение прошло две недели, потом ещё два дня. Максу казалось, что он начинает сходить с ума. Он записал всё, что удалось вспомнить из сгоревших заметок, разобрал оставшиеся у него вещи, составил списки необходимого и обсудил с Дмитричем, что из этого тот готов предоставить «в благодарность за избавление от Рады».
Макс даже поговорил с Егором Анатольевичем, отцом Рады. Тот выслушал его с тяжёлым каменным лицом. Дождался, когда Макс закончит говорить, и спросил:
– Она этого хочет?
– Она сама попросила меня взять её с собой. Я ответил, что подумаю.
Егор Анатольевич едва заметно кивнул и вновь замер. Невысокий и коренастый, с сединой в крупных кудрях отросших до ушей волос и в густой бороде, он давил на Макса так, что тому дважды пришлось напоминать себе: он уже не ребёнок. И его фамилия не Беляев.
Тяжёлое молчание продлилось не дольше пяти секунд, когда Егор Анатольевич едва заметно опустил голову.
– Хорошо. Пусть будет, как она хочет.
Он развернулся и пробрёл к лестнице на второй этаж, и Макс готов был поклясться, что хромота отца Рады усилилась. Скрипнули ступени. Егор Анатольевич поднялся на половину, так что его головы и плеч уже не было видно снизу, и вдруг слегка севшим голосом заявил:
– Я поговорю с женой. На тебе – моя мать.
Он действительно поговорил с тётей Асей. Макс пару дней наблюдал её покрасневшие глаза, и лишь потом, подойдя к нему, она тихо и грустно попросила:
– Пожалуйста, позаботься о Раде.
С бабой Ниной вышло сложнее. Она не спорила, но много говорила и много спрашивала.
– Ты ведь понимаешь, что с ней не всё просто?
– Не беспокойтесь, у меня есть план.
И он долго, подробно рассказывал о том, что Слава многое знает о нечисти, а староста поселения, куда Макс собирается отвезти Раду, должна знать, что делать с такими людьми, как она. Эти разговоры повторялись по несколько раз на дню, а всё остальное время пожилая колдунья молча сверлила Макса взглядом так, что это замечала даже трёхлетняя Катя, что уж говорить о вездесущей Раде. Как-то раз краем уха Макс услышал, как Рада, забравшись в бабушкину комнатку, громким шёпотом спрашивает:
– Ты на Макса всё ещё злишься, да? Почему?
В отличие от внучки, баба Нина умела шептать, и ответа Макс не услышал.
На шестнадцатый день ожидания Славы Макс, в очередной раз пролистывая исписанную возможными планами дальнейших действий тетрадь, отчётливо услышал быстрые и лёгкие шаги. Дверь в дом бесшумно открылась, пропуская внутрь Лену – среднюю дочь Беляевых.
Невысокая, как отец, тонкая, как мать, Лена всегда напоминала Максу