Попрощайся!. Олег Кожин
его на «экскурсию по дому», каждый раз открывая в их четырехкомнатной квартире новые «достопримечательности». Знал ли Ярик до нее, что в шкафу можно спать? Знал, наверное, но именно Ленка научила его стягивать с полки старое одеяло и делать из него уютное гнездо. Это она научила его играть в «пол – это лава», по секрету поведала страшную тайну, как достать до верхнего ящика, где хранится стратегический запас конфет, и научила избавляться от улик-фантиков. Тайну эту Ярик самым позорным образом слил уже через неделю, и конфетный банк перебрался в другое место, но так было даже интереснее. Оставаясь дома один, Ярик сам искал сладкие сокровища, не забывая про то, что пол, конечно же, лава.
«Кто-о-о-о?! Вот этот шкет?! Ну и что, что он выше тебя? Мы Гордеевы, Ярик! А значит, гордые. И никому не позволим себя обижать!»
И Ярик шел, сжимая кулаки и хмуря брови, глядя на высокого задиру снизу вверх. А потом с опухшей скулой сидел в кабинете директора, словно сквозь вату слушая ее глубокий грудной голос: «Любой конфликт можно решить словами, Ярослав! Словами, а не кулаками!» И потирал саднящие костяшки, украдкой поглядывая на противника, который, закинув голову, прижимал к расквашенному носу ватные тампоны. И бурчал так, чтобы слышали только папа и мама, прячущие улыбки за нарочито серьезными лицами: «В следующий раз я ему еще не так наподдам!».
А теперь на двери Ленкиной комнаты висит распечатанный треугольник со значком радиоактивной опасности и надписью на английском: DON’T ENTER! PRIVATE PROPERTY. Английский Ярик начал учить только во втором классе, но ему казалось, что суть этой надписи он стал понимать гораздо раньше. «НЕ ВХОДИТЬ! ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ». Звучит так, будто в комнате тебя поджидает свора доберманов и с десяток охранников в темных очках. Только на деле все еще хуже. Для Ярика эта надпись уже давно означала «СО СВОИМИ ПРОБЛЕМАМИ РАЗБИРАЙСЯ САМ. И НЕ ТРОГАЙ МОИ ВЕЩИ!».
Хлопнула дверь. В прихожей затопотали, зашумели родители. В кухню, пыхтя, ввалился папа, нагруженный так, что и у Халка бы ноги подкосились. Краснолицый, взмокший, в запотевших очках, он принялся сбрасывать с себя рюкзаки, корзины и сумки, а вошедшая следом мама начала ловко раскидывать вещи по шкафам. Вроде все как обычно, да только Ярик видел: не все.
Механические движения родителей навевали мысли о муравьях или пчелах. Они не разговаривали, не переругивались шутливо. Папа не пытался на ходу состряпать себе бутерброд, а мама не проверяла кастрюли, интересуясь, чем питалась дочь в их отсутствие. И кукла. Чертова кукла с по-кукольному бесстрастным лицом уже сидела на стуле, невинно откинувшись на спинку. Дома, среди знакомых стен и родных запахов, исходящая от нее жуть слегка ослабла, будто скользкие черные щупальца втянулись, затаившись и изучая новый ареал.
«Ты меня не обманешь, – подумал Ярик, наблюдая за куклой краем глаза. – Я за тобой слежу!»
Стирая остатки готического макияжа, в кухню, ставшую вдруг маленькой и тесной, втиснулась Лена. Поздоровалась. Обреченно закатив глаза, стоически пережила рассеянный мамин поцелуй и папины объятия. Несмотря