Записки военврача. Жизнь на передовой глазами очевидца. Вячеслав Дегтяренко
мамаша! – отшучивались солдаты. Наверное, это и было правдой.
Вдоль воображаемой платформы полуразрушенного вокзала располагались импровизированные лотки, и подростки с почтенными дамами, закутанными в бесформенные платки и чёрные сарафаны, радостно зазывали отведать угощения. Но комбат строго-настрого приказал оставаться в вагоне, и мы лишь из окна любовались дешёвым изобилием пищи.
– Ребята, берите котлетки, по пять рублей, по пять рублей отдаю. Десяток по четыре будет! – упрашивала пожилая чеченка с миской ароматных яств.
Котлеты и пиво проникли в вагон, и вскоре мы, уже не стесняясь лакомились ими. Мне думалось: «А насколько он понимают, кому предлагают подкрепиться? Или это присущая человеку жажда наживы? Или очередной абсурд войны?»
На ночёвку остановились в Гудермесе. До пункта постоянной дислокации – Ханкала – оставалось тридцать километров. Выбрали дозорных. Командир сформировал группы по трое солдат во главе с офицером, прапорщиком, которые должны были по очереди охранять наш сон, эшелон и технику. До всех был доведён приказ: «При звуках стрельбы – падать на пол и выползать под рельсы, где занимать позицию для обороны и ведения огня! Стрелять одиночными, беречь патроны».
Не раздеваясь, с автоматом в обнимку лёг на вторую полку плацкарта. Уснул быстро, несмотря на звуки отдалённой стрельбы. Снился дом, родные, Питер…
Я даже не понял, как свалился на пол: из-за взрывной волны от выстрелов гранатомётов или от испуга из-за автоматных очередей. Боли от падения не почувствовал. Быстро снял автомат с предохранителя, дослал патрон в патронник и принялся ждать. Складывалось ощущение, что обстреливают со всех сторон. Вагон вибрировал и дрожал от взрывов.
Посмотрел на часы. Через тридцать минут начнётся новый день. «Доживу?» – промелькнула мысль. Я лежал на спине, у ящика с наркотиками, и думал, что меня заставило приехать сюда, в эту такую далёкую страну. Приказ, верность долгу, романтика или ещё какое-то необъяснимое желание молодости… В голове мелькали яркие сцены из, казалось, уже прожитой жизни. Мысленно я прощался с близкими и в очередной раз спрашивал себя, что я здесь делаю. Интенсивность выстрелов нарастала. «Сколько времени прошло? Впрочем, какая разница. Дожить бы до рассвета…» – таков был мой диалог сам с собой.
Со второй полки донёсся голос начальника аптеки – старого, «продуманного» прапорщика Чеботарёва, который не собирался прыгать:
– Вячеслав Иванович, возьмите пластиковую бутылку! До туалета далеко ползти.
– А вы почему не спрыгнули, Андрей Владимирович? Тут внизу хоть камни какие-то есть.
– Не помогут нам эти мешки, если начнётся по-крупному. Да и старый я уже от судьбы бегать!
Через минуту к нашему проёму подполз комбат и прервал разговор нецензурной речью.
– Док… ты что… тут делаешь?
– Наркотики охраняю. Готовлюсь принимать раненых, развернуть полевую палату и оказывать им медицинскую помощь.
– Занять