Бывший папа. Любовь не лечится. Вероника Лесневская
от обращения, и он исправляется: – Назар, я без вас не справляюсь! Никак, – вытирает взмокшее лицо марлевой повязкой, небрежно сует ее в карман. Ждет в проеме, пока я встану и выйду из кабинета. – Она отказывается от помощи. Направлена к нам на реабилитацию после ДТП.
– Была за рулем? – уточняю уже на ходу. Никитич никогда не беспокоит по пустякам, да и субординацию соблюдает. Значит, ситуация действительно патовая.
– Нет, какой-то урод не справился с управлением и въехал в остановку, где стояла она с ребенком.
Спотыкаюсь на ровном месте, замедляю шаг.
– С ребенком? – сердце обрывается. Старая рана кровоточит и болит. Воспоминания накатывают волнами. Не вовремя.
Всему виной проклятая годовщина.
– Да, у нее сын, – продолжает врач. – Малыш не пострадал – она успела оттолкнуть коляску и приняла удар на себя.
– Настоящая мать, – выдыхаю с облегчением и светлой грустью.
Надя была такой же. Как тигрица, боролась за нашего ребенка. Грызть была готова всех вокруг, и даже меня. Но не смогла вырвать дочку из цепких лап судьбы.
– Хм, да, но несговорчивая, – тяжело вздыхает. – Только поступила, а уже требует отпустить ее домой, к сыну.
– Отпустим, когда сама пойдет. И не таких упрямых на ноги ставили, – останавливаюсь у палаты, нажимая на ручку двери. – Как зовут? – киваю на историю болезни в руках Вячеслава Никитича. – Мне как к ней обращаться?
– Надежда Богданова, однофамилица ваша, – невозмутимо называет имя, от которого меня бросает в холодный пот. В этот же момент я толкаю дверь и машинально, как робот, переступаю порог.
Невозможно. Только не она! Но…
На больничной койке – моя бывшая жена, с которой мы развелись год назад.
Встречаемся взглядами.
Вздрагивает. Узнала. И я не забыл.
– Сколько месяцев ребенку? – спрашиваю совсем не то, чем должен интересоваться врач.
Читаю ответ в ее широко распахнутых, наполненных слезами глазах.
Значит, дома Надю ждет младенец. Скорее всего, наш сын, о рождении которого я даже не подозревал. Не заслужил быть отцом. Сдерживаюсь с трудом, потому что осознание бьет прицельно в сердце, разрывая его на части.
Мир вокруг вдруг перестал существовать. В палате только мы вдвоем. Я и моя одержимость.
Скажи мне, милая, за что ты так со мной?
Глава 2
Ранее
Надежда
Ослепляющая вспышка фар, грозный рев мотора и… пронзительный визг тормозов.
Черный автомобиль заносит на скользком асфальте. Огромная махина разрезает плотную стену дождя, оглушительно сигналит и на полной скорости мчится на нас с сыном.
Счет идет на доли секунды. Шансов нет.
Эмоции мгновенно отмирают, остается лишь жгучий материнский инстинкт. Именно он побуждает меня с силой оттолкнуть от себя коляску.
Последнее, что я слышу, это жалобный детский писк из люльки, проникающий в самое сердце и разрывающий