Ладога. Ольга Григорьева
о Берегине, мной придуманной. Так придуманной, что до сих пор в ушах ее голос слышался:
– Не ходи… Ратмир убьет и тебя. Он хочет крови. Кого слушал я? Свет лунный, в озере отражающийся?! Старый глупец! Мой Славен стоял там, на выжженной земле, звал меня, а я размечтался, словно мальчишка несмышленый!
Я вылез на берег, скинул мокрую рубаху, отжал ее и помахал над головой, чтоб Славена успокоить. Но родичи уже бежали ко мне, кликали испуганными голосами. И мальчик мой впереди всех… Я встряхнулся, натянул рубашку влажную на тело, холода не чуя, пошел ему навстречу. Он не был вымыслом пустым, не был призраком, в ночи растворяющимся!
Но Берегиня умирать не хотела… Скользила вдоль берега, умоляла, заламывая руки: – Послушай!
Серебряные волосы плыли за ней следом, окутывали воду мерцающей пеленой.
– Послушай меня…
– Нет! – выкрикнул, силясь не вслушиваться в нежный плеск. – Нет!
Она заплакала. Никогда не слышал я такого плача. Слезы не из глаз ее текли – из сердца моего кровавыми каплями сочились…
Да что же это?! Почему не оставляет меня образ бесплотный, почему преследует и сердце рвет?!
– Перестань! – Споткнувшись, упал я коленями в прибрежный ил. Закричал, чуть не плача, будто мог объяснить что-то свету, в воде купающемуся:
– Там Славен… Мальчик мой…
– Я знаю, знаю… – Она к самой кромке береговой подплыла, коснулась моего плеча. – Но скоро придет Ратмир. Он возьмет тех, чей срок вышел. Тебя возьмет. Я не хочу этого, не хочу! Ты не умрешь, если поверишь мне… Я укрою тебя от глаз Морены, я проведу тебя на кромку…
– Хитрец!!! – донесся истошный вопль Славена.
– Он увидел тебя, – зашептала Берегиня. – Он хочет тебя спасти. Но не сможет. Ратмир уже близко… Только я смогу сделать это… Иди со мной…
Гладили меня холодные ладони, текли по плечам нежными каплями, смывали боль и страх, сызмальства прилипшие.
– Хитрец!
Я ринул в сторону сверкающее тело, поднялся на ноги. Славен, мальчик мой…
– Прости, – сказал Берегине и пошел, силясь не оглядываться. От счастья своего прочь пошел…
Она не пыталась больше остановить меня, лишь проводила печальными глазами и запела что-то ласковое тихо-тихо, так, что, наверное, только я и слышал…
– Ты что?! – Славен подскочил ко мне, схватил за руку, к себе ближе притягивая. – Куда потянуло тебя? Русалка, что ли, примерещилась?
– Нет, Берегиня… – честно признался.
Он ухмыльнулся, обернулся к Бегуну, хмыкнул:
– Обычно ты у нас незримое видишь, а тут он… Не спутали ль в темноте боги?
Как мог смеяться он над той, что печально из воды глядела, над той, что рядом стояла – руку протяни и коснешься?
– Пойдем-ка к огню. – Медведь положил мне на плечо сильную руку, потянул за собой. – Обогреешься, обсохнешь, вот и перестанет чушь всякая в голову лезть. Только гляди, Лису не сказывай о Берегине своей – засмеет…
Почему не видели они сияния чудного, почему словам моим не верили?! Да, видать, и сам