Темный дом. Максим Хорсун
мужики идут – согнулись! – невпопад бросил Большой и захлопнул дверцу.
Долгая ночь подходила к концу, безумный заказ выполнен, и Садовников мысленно был уже дома, под теплым пледом рядом со сладко спящей женой. Осталось всего ничего: пройти на трех ногах километров пять до Искитима, потом еще почти столько же до своей избушки на окраине. И прав был, падла, Большой: к первым петухам он успеет, если, конечно, не замерзнет по дороге.
И все, что произойдет с нелепым хабаром дальше и, самое главное – с тем, к кому сосна из Зоны попадет в руки, – не его ума дело.
31 декабря 2014 г.
Особняк сенатора Шимченко,
неподалеку от ботанического сада РАО
Когда вечеринка была в самом разгаре, Большой и Хыча вышли покурить на лестницу. Сквозь приоткрытую дверь просматривался подсвеченный новогодними гирляндами Паркетный зал. Музыка била по ушам, играла какая-то приторная попса, которую реальным пацанам на трезвую голову нельзя было слушать без оскомины. В центре зала возвышалась сосна из Зоны, возле нее отплясывали с десяток малолеток и столько же людей постарше. Одежда участников вечеринки не соответствовала окружавшей их роскоши. Кое-кто из плясунов был в камуфляже и шлемах – особенной популярностью пользовалась экипировка для страйкбола, а кое-кто – вообще в рванье, словно бомжи. Паркет топтали подошвы берцев, кроссовок и кед.
А ведь в этом зале Всеволод Леонидович Шимченко не один раз устраивал благотворительные балы, и здесь танцевали вальс блестящие пары. Дамы в бальных платьях, солидные господа во фраках…
Теперь же всем верховодил мальчишка четырнадцати лет. Был он толстозад, криклив и взъерошен. Майка цвета хаки обтягивала брюшко, домашние штаны с многочисленными карманами пузырились на коленях. Лицо мальчишки было пунцовым, глаза – горящими, исступленными.
– Виталик чисто отрывается. – прокомментировал Большой, распечатывая пачку «Мальборо».
– Отец типа не знает, – пробубнил Хыча, угощаясь из пачки Большого.
Этим четким пацанам тоже пришлось вырядиться невесть во что. Большой был в провонявшей тиной одежде, которую он надевал обычно на рыбалку, безразмерная брезентовая куртка делала его не просто большим, а гигантским. На шее у него болтался противогаз-слоник с прохудившимся шлангом. Хыча же заявился в старом спортивном костюме, толстовке с капюшоном и респиратором на прыщавой морде.
– Это все Ангелина придумала, – Хыча кивнул в сторону красотки, свернувшейся клубочком в кресле, что стояло в дальнем углу паркетного зала. Смазливое личико озарял светящийся экран айфона. Заметив или, скорее, почувствовав, что за ней наблюдают, красотка вытянула длинные, отливающие глянцем ноги.
Большой сглотнул, затем проговорил с неодобрением:
– Ангелина балует мелкого.
– Та он ее достал. – Хыча махнул сигаретой. – Папик скинул шнурка на бабу, сам в Москве, домой не спешит. А бабе-то что, она ведь не мать… ей здесь жить, вот и вертится на пупе, лишь бы Веталь попустился чуток и не выносил