Око воды. Ляна Зелинская
сел в кресло и вытянул ноги к камину.
Обыск шёл долго. И всё это время хозяева и слуги томились в большом холле замка, не произнося ни слова. Пробило полночь. Рыцари вернулись ни с чем, перевернув вверх дном всё поместье от каретного сарая до чердака. Командор молча их выслушал, коротко кивнул и отправил к лошадям. А сам поднялся, отряхнул плащ и, набросив на плечи, застегнул пряжку с головой сокола.
– Что ж, нам пора ехать, – он стянул перчатку и, подойдя к леди Милгид, склонился и поцеловал её руку, – благодарю за грог и гостеприимство, миледи. В этих края такое попадается нечасто. Если встретите особу, которую мы ищем, сообщите командору Ордена в Лиссе или в Брохе. Орден заплатит за такую информацию золотом. И немало. Эта ведьма может использовать любые обличья, любые имена, может даже представиться рыцарем Ордена и показать медальон, но вы – умная женщина, распознаете обман. И не буду вам напоминать, что укрывательство ведьмы – преступление, а у вас большая семья.
– Не нужно напоминать, командор. Я дорожу семьёй и всегда готова помочь достопочтенным господам из Ордена бороться против всякой мерзости, – ответила мягко леди Милгид и чуть склонила голову.
Командор подошёл к Лее.
– Надеюсь, вы поправитесь, миледи Каталея Рюмон. – Он совершенно неожиданно склонился и поцеловал и её руку.
Лея вздрогнула от этого прикосновения, как от ожога. Пальцы командора без перчаток были холодными и какими-то жёсткими, словно крючья из металла. Отпуская её руку, они скользнули по ладони, будто оцарапали. В этом внезапном поцелуе и столь неуместном внимании было что-то очень неприятное, и на мгновенье, может быть, совсем краткое, но достаточное для того, чтобы её обман раскрылся, их взгляды пересеклись. И Лее показалось, что тёмные глаза командора выжгли на ней клеймо. Он замер, как будто хотел сказать что-то ещё, покачнулся с носков на пятки, раздумывая, но так и не сказал. Лишь покосился на окно, за которым шумел дождь, развернулся и, не мешкая, покинул холл.
Поднялась суматоха. За нежданными гостями спешно заперли ворота, и слуги бросились вытирать воду и грязь. Леди Милгид зажгла особую свечу, обошла помещение, сотворив пламенем охранные знаки, и трижды вымела веником за порог, чтобы гости уж точно больше не вернулись. А Лея наблюдала за этим, забравшись с ногами в большое кресло, натянув на замёрзшие ноги медвежью шкуру и отхлебывая из кружки уже остывший грог. Ей было холодно и страшно. Она ощущала, как внутри у неё страх плещется, как прибой – то накатывая, то отпуская. И никак не могла понять – почему её так испугало прикосновение командора? Как будто от него по её венам потёк холод, добравшись до самого сердца, и от этого оно теперь колотилось так сильно, словно пыталось заново разогнать кровь.
Грог постепенно согрел, волнение в крови начало стихать, и вернулась способность рассуждать здраво. А когда слуги закончили, и леди Милгид отправила их спать, Лея выскользнула из кресла и подошла к матери.
– Матушка, – спросила она шёпотом, – что всё это значит?
– Вот уж принесла нелёгкая этих кровопийц, – прошептала