Рохля Несчастливчик – первый пулинский путешественник. Август Лок
ще-е-едро заплачу-у-у!
Эшши остановился и поковырял пальцем в ухе, выковыривая остатки застрявшего звука, но оборачиваться не спешил, всем своим видом демонстрируя: он стоит потому что оглох, а не потому что ему действительно интересно.
– Кла-а-ад хо-о-очешь? Гер-о-ою де-е-еньги нужны-ы-ы.
Вот теперь можно было слегка повернуть голову, мол, продолжай, конечно, но я пока не слишком впечатлен.
– Зде-е-есь побли-и-изости разбо-о-ойники мешо-о-очек закопа-а-али, а в не-е-ем моне-е-еты. Мно-о-ого! – искушала нечисть, почувствовав, что рыбка клюнула.
– Что делать надо? – буркнул хоблин себе под нос, не сомневаясь, что наглая болотная жительница его услышит.
– Подойди-и-и, расскажу-у-у.
– Так рассказывай. К тебе только подойди, сразу в утопленники запишешь.
– Труси-и-ишка! – прошипела кикимора и премерзко захихикала.
Такого Эшши спустить не мог. Один раз перед нечистью опозоришься – нигде житья не будет. Как потом призраков да гулей по буеракам гонять? Засмеют только. Покусав губу и поиграв ушами, путешественник выбрал риск вместо позора. Но веревку в кармане перехватил поудобнее, мало ли что?
– Ну? – буркнул хоблин, выбрав место у самой кромки воды и прикинув дерево, к которому будет сподручно привязывать чешуйчатую гадину.
– Ты вере-е-евочку заговоре-е-енную пода-а-альше убери-и-и, а?
– Нет. Говори или я ухожу.
Кикимора помялась, пофыркала, показала клыки и, наконец впустую исчерпав весь арсенал угрожающих рож, вздохнула и рассказала о произошедшей с ней трагедии.
За три дня до страннолетия Рохли Несчастливчика на вверенную болотной нечисти территорию коварно пробрались неизвестные нарушители и превратили маленькое вонючее озерцо в прекраснейший и чистейший водоем. Лягушек переловили и переселили (а может, и съели), тину сачками повытащили, а камыши безбожно подстригли. И если с первым пунктом зеленомордая еще могла смириться, то варварское отношение бандитов к взлелеянным ей растениям серпом прошлось по маленькому сдвоенному сердечку.
Эшши недоверчиво окинул взглядом откровенно заболоченный пейзаж и задал на удивление разумный для хоблина вопрос:
– А чего тогда у тебя тут такое творится?
– Поворожи-и-ила, – призналась кикимора и принялась ругаться: – Га-а-ады граблеру-у-укие! Мздрю-ю-юки малохо-о-ольные! Одни-и-ин раз натвори-и-или – ла-а-адно, второ-о-ой – уже ху-у-уже, но тре-е-етий-то заче-е-ем?! И четве-е-ертый… И бу-у-удет пя-я-ятый, коли ты не помо-о-ожешь!
– Так это каждую ночь происходит? – сообразил путешественник и неожиданно для себя самого ощутил искреннюю жалость к нечисти. – А чем я тебе помочь-то могу? Чай не сторож, а так. Если это кто из хоблинов творит…
– Не хо-о-облины, э-э-эльфы.
– Ну тогда тем более! – отрезал Рохля и развернулся, чтобы уйти. – Они ж даже не нечисть, так, мелкие вредители.
– Как некта-а-ара напью-у-утся, така-а-ая не-е-ечисть!
Эшши не снизошел до ответа, только хмыкнул и