Платье для убийства. Анастасия Борзенко
положение для формирования денежного парашюта, надутого на взятках и поборах, но… Он не такой. Большее, на что способен, так это использовать служебное положение, чтобы проводить время в обществе красивых женщин.
Что-то случилось с городом, что-то случилось с красивыми женщинами. Они перестали быть женщинами, украшая мир своим легким присутствием. Прячутся за стеклами дорогих автомобилей и стенами стеклянных офисов, и не полюбуешься… А тут выпало несколько секунд, но каких приятных!
Женщина пропала за массивной дверью и оставила его стоять среди серости грязной улицы и унылого неба. Максим Глебович вздохнул и обнаружил, что машинально мнет в пальцах невесть как вытащенную из пачки сигарету. Он убрал сигарету обратно. Правила есть правила, стоит от них отойти – все полетит к чертям. От правил отходить нельзя. Надо быть собранным, чтобы иметь преимущество. Оно всегда на стороне тех, кто не отходит от правил. Всего одна сигарета утром и никаких исключений. Даже ради неприлично красивых женщин. Иначе случится беда.
Глава 2
Анна. Он не знает, кто я
Никто не знает, что есть люди, прикладывающие колоссальные усилия, чтобы быть нормальными.
Девять шагов. Этот пешеходный переход такой короткий, всего девять шагов. Три раза по три или три в квадрате… Еще пятнадцать шагов – и вход в офис. Это три по пять, три раза по пять. Если бы была в мокасинах, шагов было бы меньше, но я на каблуках.
На каблуках делается больше шагов, чем в обуви на плоской подошве. Площадь, скорость и распределение нагрузки… Когда-то я ненавидела физику. Наш физик говорил так равнодушно и так неприятно, что хотелось застрелиться на уроке или застрелить его… Все никак не могла определиться, чего хочется больше.
У него была странная фамилия, и он странно себя вел. Выбирал детей для участия в конкурсах и олимпиадах. Бог долбаного школьного олимпа.
Скорость ветра, скорость света, кинетика, кибернетика…
Так ужасно произносил слова со слогом «не», в нос, словно был элегантным французом, а не жалким провинциалом из маленького затрапезного городишки, буква «н» становилась неприятной и чужой, даже хотелось сменить имя, потому что в моем имени ровно половина букв, половина букв в моем имени – это буквы «н». До сих пор не могу спокойно произносить «Анна» вслух, слышится гнусавое «кинетика» и «кибернетика»…
Когда я войду в здание, со мной поздоровается паренек на ресепшен, и сделает это без эмоций, без радости и без интереса. На лице будет улыбка, но такая улыбка, которая ничего не значит. Он не рад мне на самом деле, он не знает, кто я… ОН ДО СИХ ПОР НЕ ЗНАЕТ, КТО Я.
Шесть чертовых лет хожу мимо ресепшен каждое утро, а он не знает, кто я… Шевелит пухлыми губами и выдавливает «доброе утро», даже не всегда удосуживается поднимать глаза.
Наверное, ему не важно знать, кто те люди, что проходят мимо ресепшен в одно и то же время, но он научен правильному поведению и не может себе позволить