В поисках меча Бога Индры. Елена Асеева
проморгалси и тады ж смог лицезреть приближающегося.
– Охо… хо! – тока и выдохнул отрок, внегда существо вышло в озаряемый светом кусок жилища, и стало ясно видно.
И, верно, тако существо окромя «охо… хо» и не могёть ничавось паче вызвать… Ну, може ащё громкое «а… а… а!..» но Борила трусом николиже не был, посему и издал то самое «охо… хо».
Существо, однозначно, было людского роду-племени и росту такого же як и мальчик, сидящий абие на куче пожухлого, сухого мха да взволнованно вглядывающийся в облик хозяина жилища. Человечек, сделал пару шажочков и остановилси, как раз насупротив мальчоночки, сице точно жёлал, абы тот углядел увесь егойный облик ужотко весьма скривлённый, с повисшей униз, и чуть ли не лежащей на груди, головёшкой. Одначе, на спине у существа горба вовсе и не имелось, а голову оно клонило по той причине, шо та была до зела боляхна, и кака-то не суразмерная сравнительно с телом, руками да ногами. На главе сувсем не зрилось волос, а там откудова вони должны рости находилася коротка, тёмно-бура шёрсть. Такой же шерстью бурой да короткой были покрыты и руки, и ноги, и усё туловище существа, и энтим самым оно маненько смахивало на медведя, имея тако же аки и у тот зверь коренасто, мощно тело. Лицо его хоть и не було мордой, и на нём отсутствовала шёрсть, усё ж было сложно назвать ликом. Ужо не блистало оно привлекательностью, а наобороть казалось дюже отталкивающим. Широченный нос, приплюснут так, шо и сувсем не можно узреть ноздрей, лишь едва различимы тонки щели. Нависающий над лицом лоб крупный, покрытый корявыми и глубочайшими, словно русла рек, морщинами, заканчивалси кудреватыми, густыми бровьми напрочь загораживающими махонечкие очи, какого-то тёмного почти, шо чёрного цвету. Уста у энтого человечка были также внеобычны, широки да толсты ко сему прочему ищё и пучалися. А нижняя и вовсе выворачивалася, и оттого, шо подбородок прямой да большенький тоже як и лоб выпирал уперёдь, вона, вэнта нижня губа, покоилась на подбородке. Из-за оттопыренной губы оченно хорошо просматривались два ряда зеленоватых зубов, а из левого уголка рта стекала тонкой струечкой бела пузырчата слюна. На существе окромя обмотанного подле бёдер холста, на вроде бероской женской, токмо короткой, понёвы, зеленоватого цвету ничавось не имелось. Оно и ясно почему, ведь та сама шёрсть должно неплохо сугревала его коряво тельце. Борил оглядел человечка, аки гутарится, с головы до ног и ещё раз громко охнул, зане днесь на существе заметил свои чёрные сапоги, правда не снурованные, а на плече висевше туло.
Человечек, шагнув ближее к мальчику, гулко закряхтев, присел на корточки, да заглянув у егось зелены с карими брызгами очи, на ломанном бероском скузал:
– Зайша плока убивад… ок! плока, дак аки ды убил таво зайша… болна будид диби.
– Зайца, – с трудом разобрав о чём калякаеть жилец энтой землянки, принялси оправдыватьси Борилка, почувствовав як от сказанных