Ворлок из Гардарики. Владислав Русанов
Оказывается, чайки принимают блеск глаз за высверк рыбешек на поверхности воды, падают камнем сверху и бьют клювами. Разделить участь несчастных Вратко не хотел, но и отцепляться от бочонка боялся. Поэтому он старательно жмурил глаза и отворачивался от солнца – авось птицам не до него будет. Не заметят и не тронут.
До сих пор Бог миловал.
Чайки летали близко, выхватывали серебристых рыбок из воды, но на очи новгородца не покушались. А когда багровое солнце село в воду, исчезли вовсе.
Вратко вздохнул спокойнее. За глаза можно не бояться.
Но через некоторое время он некстати вспомнил рассказ старого, высохшего, как старые соты, и с таким же цветом кожи арабского купца, почтенного Абдула Равшана ибн Махмуда, о морских чудовищах, подстерегающих путешественников в южных краях. Об огромных зубастых рыбах, способных одним движением челюсти перекусить человека пополам. О странном звере, кракене, обладателе десятка подвижных ног с присосками. Это чудовище столь огромно, что способно обхватить лапищами купеческий корабль и утащить его в пучину. А еще бывали случаи, когда моряки принимали спящего кракена за остров и причаливали к нему… То-то было их удивление, когда остров оказывался живым и смертельно опасным. А еще сказывал арабский купец о зверях великанских. Таких больших, что разумом человеческим и не охватить, – как такое может зародиться и вырасти? Греческие мореходы зовут их китосами или «лежагами морскими»[12] за пристрастие всплывать на поверхность моря и греть спину под лучами солнца. Иной раз они лежат в неподвижности столь долго, что чайки вьют гнезда на их спинах. Такой зверь не злобен по натуре своей, однако неосторожным движением может опрокинуть корабль, а то и волну вызвать, способную смыть небольшую деревеньку на берегу.
Конечно, Абдул Равшан утверждал, что в Варяжском море столь удивительные твари не водятся, да и водиться не могут – уж очень они теплолюбивы, но когда болтаешься один, как перст, посреди бескрайней водной глади, поневоле начинают закрадываться сомнения. Тем паче приходили на ум легенды норвежских и данских мореходов о гигантском змее Йормундганде,[13] охватывающем землю кольцом. Урманский бог Тор ловил его, используя вместо наживки оторванную бычью голову. Ловил, ловил и едва не выудил, кабы не трусость его спутника – великана Хюмира, который перерезал лесу, чтобы змей не перевернул лодку. Вот если такое чудище подплывет снизу, какому богу молиться? Тору, Перуну, Иисусу Христу?
От страха Вратко едва не разжал руки. Но не смог – на этот раз онемение, сцепившее пальцы насмерть, выручило его.
Так парень и болтался на волнах до утра, стараясь не думать о чудовищах и черной глубине под ногами. Несколько раз он проваливался в забытье, с трудом напоминающее сон. И в эти мгновения начинал видеть Мирового Змея. Вода неподалеку бурлила и вздымалась, стекая потоками с треугольной головы, украшенной крупной чешуей. Немигающий глаз со зрачком-щелью
Название китов в древнерусских летописях, связанное с ошибочным восприятием на слух слова kitos (китос), родственного глаголу keitai (ките) «лежит». (Ю. В. Откупщиков. «К истокам слова: рассказы о науке этимологии».)
Мировой Змей – Йормундганд, хтоническое чудовище древнескандинавских мифов.