Ревизор (сборник). Николай Гоголь
не хочу! Не нужно, не нужно! (Отходя.) Надоели, черт возьми! Не впускай, Осип! Осип (кричит в окно). Пошли, пошли! Не время, завтра приходите!
Дверь отворяется, и выставляется какая-то фигура во фризовой шинели, с небритою бородою, раздутою губою и перевязанною щекою; за нею в перспективе показывается несколько других.
Пошел, пошел! чего лезешь? (Упирается первому руками в брюхо и выпирается вместе с ним в прихожую, захлопнув за собою дверь.)
ЯВЛЕНИЕ XII
Хлестаков и Марья Антоновна.
Марья Антоновна. Ах!
Хлестаков. Отчего вы так испугались, сударыня?
Марья Антоновна. Нет, я не испугалась.
Хлестаков (рисуется). Помилуйте, сударыня, мне очень приятно, что вы меня приняли за такого человека, который... Осмелюсь ли спросить вас: куда вы намерены были идти?
Марья Антоновна. Право, я никуда не шла.
Хлестаков. Отчего же, например, вы никуда не шли?
Марья Антоновна. Я думала, не здесь ли маменька...
Хлестаков. Нет, мне хотелось бы знать, отчего вы никуда не шли?
Марья Антоновна. Я вам помешала. Вы занимались важными делами.
Хлестаков (рисуется). А ваши глаза лучше, нежели важные дела... Вы никак не можете мне помешать, никаким образом не можете; напротив того, вы можете принесть удовольствие.
Марья Антоновна. Вы говорите по-столичному.
Хлестаков. Для такой прекрасной особы, как вы. Осмелюсь ли быть так счастлив, чтобы предложить вам стул? Но нет, вам должно не стул, а трон.
Марья Антоновна. Право, я не знаю... мне так нужно было идти. (Села.)
Хлестаков. Какой у вас прекрасный платочек!
Марья Антоновна. Вы насмешники, лишь бы только досмеяться над провинциальными.
Хлестаков. Как бы я желал, сударыня, быть вашим платочком, чтобы обнимать вашу лилейную шейку.
Марья Антоновна. Я совсем не понимаю, о чем вы говорите: какой-то платочек... Сегодня какая странная погода!
Хлестаков. А ваши губки, сударыня, лучше, нежели всякая погода.
Марья Антоновна. Вы всё эдакое говорите... Я бы вас попросила, чтоб вы мне написали лучше на память какие-нибудь стишки в альбом. Вы, верно, их знаете много.
Хлестаков. Для вас, сударыня, все что хотите. Требуйте, какие стихи вам?
Марья Антоновна. Какие-нибудь эдакие – хорошие, новые.
Хлестаков. Да что стихи! я много их знаю.
Марья Антоновна. Ну, скажите же, какие же вы мне напишете?
Хлестаков. Да к чему же говорить? я и без того их знаю.
Марья Антоновна. Я очень люблю их...
Хлестаков. Да у меня много их всяких. Ну, пожалуй, я вам хоть это: «О ты, что в горести напрасно на бога ропщешь, человек!..» Ну и другие... теперь не могу припомнить; впрочем, это все ничего. Я вам лучше вместо этого представлю мою любовь, которая от вашего взгляда... (Придвигая стул.)
Марья Антоновна. Любовь! Я не понимаю любовь... я никогда и не знала, что за любовь... (Отдвигает стул.)
Хлестаков