Басни маленького городка. Андрей Ивлев
пошлют куда подальше», подумал Серёга, и ошибся.
– Ладно, мужики, пошли в беседку. Всё расскажу, пока мясо готовится. И ты, малой, пошли с нами, а то от любопытства помрёшь, и твой дядя нам этого не простит.
Угли в мангале то подергивались сизым налётом, то вспыхивали яркими прожилками живого огня, то шипели под каплями мясного сока. Над раскалёнными углями, опираясь на стенки мангала, висели шампуры с нанизанными на них сочными кусками мяса. Рядом с мангалом встал дядя Серёги, следя за углями, и поворачивая шампуры, чтобы мясо равномерно прожарилось со всех сторон. Остальные мужчины расположились неподалёку, в увитой виноградом беседке, и все внимательно слушали рассказ рыжего.
– Дело было так, – начал свой рассказ рыжий мужчина, – после окончания африканской миссии вы все отправились на острова, под пальмы, к тёплому океану, отдохнуть и расслабиться. Я тогда с вами не поехал, надо было срочно попасть домой. Последнее письмо от мамы пришло нехорошее, старая вроде как помирать собралась, и я спешил, чтобы потом не жалеть. Поехал домой, а попал в сказку.
С мяса на угли капнул жир, угли вспыхнули высоким пламенем, и тут же погасли, обрызганные сухим вином. Рыжеволосый рассказчик помолчал, собираясь с мыслями, и продолжил.
– Прилетел в Городок почти заполночь, взял в аэропорту автомобиль напрокат, и двинул в сторону малой родины. Вы все знаете, где мой хутор. От Городка по новой дороге, вокруг Озёрной долины, километров триста, по старой дороге вполовину короче, правда, и дорога так себе.
– Старую дорогу перекопали, трубы кладут.
– Теперь то я знаю, а тогда не знал. Ехал себе спокойно, пока не уткнулся в раскоп. Устал, спать хочу, две ночи на ногах. Думаю, отдохну, а через пару часов со свежими силами вернусь назад, к новой дороге. Смотрю, недалеко валуны лежат, место тихое, от ветра закрытое. Я рюкзак распаковал, между валунов костерок разложил, сижу, как в юности в турпоходе, чай завариваю, о своём думаю. Как вдруг из-под валуна прямо в огонь змея выползла, кольцами свернулась. Лежит прямо в огне, но ничего ей от жара не делается. Полежала, голову подняла, мне в глаза глянула, и в голове у меня голос послышался. «Забери меня из огня», говорит. Хорошо, я сидел, а то бы упал. «Да как же я тебя заберу, когда там жар невыносимый?», спрашиваю, а сам про себя думаю: «Всё, Кирюха. Закончился твой боевой путь. С такими саламандрами в огне, и голосами потусторонними в голове, не на миссии ходить, а в скорбном доме, в палате с мягкими стенами обитать. Под надзором добрых санитаров. Заберут меня, без разговоров. Жаль, до мамы не доехал, не повидал». Только я такое подумал, как голос снова говорит: «Не бойся, воин. Не будет тебе вреда ни от меня, ни от огня, верь мне» Делать нечего, руку к огню протянул, помедлил, всё же страшно, и прямо в самый жар, к змее поближе, и засунул. Больно было нереально. Орал бы, да не мог, скулы свело. А змея по руке, по плечу скользнула, и вокруг шеи обвилась кольцом. Я руку из огня выдернул, смотрю, а на ней ни ожога, ни даже красноты. И боль тут же исчезла. Снова голос в голове зазвучал: «Послушай меня, доблестный воин. В этих камнях было моё