Записки морского офицера, в продолжение кампании на Средиземном море под начальством вице-адмирала Дмитрия Николаевича Сенявина от 1805 по 1810 год. Владимир Броневский
каменьями, круглая шляпа и Александровская лента чрез плечо, представляли его более генералом, нежели митрополитом, и в самом деле он с большой ловкостью повелевал пред фронтом на вахт-параде и при осмотре постов крепости, нежели с небольшой уклонкой благословлял подходивших к нему офицеров. Он всегда окружает себя многочисленной свитой; витязи его или гвардия – настоящие исполины, чудо-богатыри; самый меньший из них не менее 2 аршин 12 вершков; впереди шел великан росту 3 аршин; оружие их блестит золотой насечкой, перламутром и кораллами; одежда вся обшита позументом и залита серебром. Петр Петрович говорит по-итальянски, по-французски и по-русски, точно как на своем природном славянском языке, но по своей политике и сану полагает приличнейшим употреблять в публичных переговорах, для первых двух, переводчиков. Он чужд предрассудков и суеверия, любыит просвещение, находит удовольствие беседовать с иностранцами, внимательно наблюдает ход политических происшествий в Европе, умеет пользоваться обстоятельствами и искусно вывертывается из трудных дел. Путешествия его, просвещение и природная острота придают разговору его ясность и приятность, а обхождению самую тонкую вежливость и важность. Ум его в беспрестанной деятельности; властолюбие управляет всеми его деяниями и помышлениями. По всему кажется, что он весьма расположен к завоеваниям. Политические и военные его дарования и дух его народа могли бы обнадежить в успехе, если бы он был в состоянии приучить черногорцев в подчиненности, без которой и храбрость их бесполезна. Возвышенным умом, мужеством и твердостью он сделался царствующим самовластным владыкой. Воля его почитается законом, и черногорцы слепо ему повинуются; они боятся его взора, и исполняя его приказание, говорят: «Тако Владыка заповеда». Таким образом соединив в себе гражданскую и духовную власть, он сделал много добра своему отечеству и прекратил частые смертоубийства и буйства. Впрочем, власть его кротка: непослушных предает он проклятью, и если в это время умирает кто-нибудь скоропостижно, то легковерный народ говорит: «гнев Божий поразил его; конечно, он был виновен!» Венецияне и австрийцы не признавали его владыкой Цетинским, Скандерийским и приморским, то есть митрополитом Черногорским, Албанским и Бокезским, может быть, потому, что последние две области не принадлежали ему; но он влиянием духовной своей власти умел привесть их в опасение, заставить уважать сам свой и искать его дружбы и расположения. Во время войны он лично предводительствует войсками и почитается столь же искусным политиком, как и генералом.
Черногорец всегда вооружен: в самых мирных занятиях он имеет при себе ружье, пистолеты, ятаган и сумку с патронами. Ношение оружия на Востоке почитается знаком отличия и принадлежностью независимости. В свободное время упражняются черногорцы в стрелянии в цель и приучаются к оному с младенческих лет. Даже в играх и увеселениях их виден воинский дух. Бесспорно от всех признаются они искуснейшими