Белый Волк. Георгий Паксютов
сначала кивнул, а потом помотал головой.
– Но когда надо будет, ты станешь стрелять в чужих, а не в своих?
Немой уверенно кивнул.
– Ну, и на том благодарствуем…
Бутков перевел взгляд на Волка.
– Прошу тебя – не держи на Устина обиду. Его слова того не стоят. Пустой он человек; таких везде и всегда хватает, но он, на судьбу жалуясь, хочет оправдать свое беспутство. Зато воин он отчаянный и сноровистый.
– Пока наше общее дело не кончено, я не потребую у него ответа за сказанное, – проговорил Волк.
– Пусть будет так.
Немой деловито наполнил себе чару бражкой, сделал глоток и улыбнулся.
– Еще попрошу – впредь присматривай, хоть одним глазом, за этим вот… какое ему прозвание дали? – Васькой. Сдается мне, что он тебе доверяет, будет слушаться. Не презирай его за то, что он блажной, – сказал Бутков. – Чует мое сердце – в задуманном деле он пригодится.
– Как скажешь, – ответил Волк. – Да мне и не за что его презирать.
Бутков, прищурив левый глаз, наблюдал за юношей.
– Дивно мне от того, как ты говоришь по-нашему, – произнес он, как бы рассуждая вслух. – И чисто, и складно, и с разумением. Не голытьба такому научить может, а человек знающий. Что у тебя за судьба, откуда ты такой?
– Я давно с русскими, – произнес Волк нехотя. – Жил одно время при ясачном зимовье, и не только… С книжными людьми разговоры тож держал.
И он замолчал. Видно, вспомнил что-то, что язвило его душу. Удивленный еще более, Бутков с минуту не нарушал тишины, а потом снова заговорил:
– Ты, ежели верно помню твои слова, полукровка? Где же отец твой, кто он?
Тень набежала на лицо Волка. Он ответил:
– Отца я не знаю. Мама думала, что он русский.
– Если по твоей наружности судить, на то похоже, – заметил Бутков. – Ты не пытался отца разыскать, порасспросить людей? И, с позволения любопытствовать, не желал ты православную веру принять, в честные люди выйти, на цареву службу заступить? Тем боле по крови ты…
– Отца я не знаю, – отрезал Волк. – Без него меня крестить не положено.
Набив живот прямо-таки пугающим количеством мяса, немой с блаженной улыбкой на лице растянулся на траве, словно на перине.
– Когда дело сделаем, я помогу тебе решить твою судьбу, – сказал Бутков юноше.
Догоравший закат посылал земле на прощание последние ласковые лучи. Пирушка закончилась, и не то чтоб она заронила кому-то в сердце веселие и бодрость. Кроме разве немого, готового захрапеть прямо тут же.
– Застудится, пустая голова! – произнес Бутков. – Помоги-ка его поднять, паря…
Но тащить немого не пришлось – когда его приподняли с земли, оказалось, что он не сильно пьян и в себе. Он смирно последовал за Бутковым и Волком. Троица шагала быстро: Бутков поторапливался, чтобы по известным ему знакам найти укрытие, пока не совсем стемнело.
Отправляясь за последним, самым главным трофеем, Бутков не брал с собой спрятанные в тайнике ценности, оставил