Путешествие в решете. Сергей Мурашев
открыл дверку, высунул руку и провёл пальцем по холодной крыше. Там тоже капельки. Облизал палец – роса вместе с пылью.
Солнца ещё не видно. Оно вот-вот выйдет, прячется за домом, в котором я вчера был в гостях. Перед домом тень, а сам он очерчен чётко, ярко, как на картинке. Трубы кочегарки за домом зарозовели с одной стороны, словно перекалились в работе. Солнце вот-вот вырвется огнём. Я завёл двигатель, включил передние и задний дворники. Вылез из машины. Ёжась от холода (отчего вспоминалась ссутулившаяся Гуля), отёр рукавом боковое стекло. Нырнул поскорее на сиденье и поехал. Мне без разницы было куда, лишь бы ехать, я потерял ещё одного друга. Вернее, я знал, что больше не увижу его. Лысый всегда был сам по себе. По-настоящему с ним сошлись только я да Пехтя.
Я нёсся по какой-то асфальтированной дороге где-то под сто десять и только в деревнях сбавлял скорость. Солнце уже вышло и весело бежало сбоку, пересчитывая верхушки деревьев. По лесу было ехать комфортно, хотя в глазах от теней, бросаемых деревьями на дорогу, рябило. А когда ехал по полям, на которых зеленела молодая трава, солнце било мне в боковое стекло, и становилось жарко. Всё время приходилось щурить левый глаз от солнца, словно я кому подмигиваю. Стекло не опускал: казалось, что у меня температура и продует.
Вдруг впереди блеснула река, довольно широкая. Она была прямо у дороги. С большим песочным пляжем и таким же островком посередине. Это была удача и возможность освежиться. С правой стороны дороги вытянулась деревня, вся из одноэтажных домиков, кое-где в деревьях. Я остановил машину на обочине, словно в специально сделанном для парковки расширении. Здесь уже стояла одна. Двое мужиков доставали что-то из багажника. Я взял дидж и вылез. На воздухе всё-таки не так душно, как в машине. С реки тянет свежестью. Пахнет пылью дороги, машиной и, почти неуловимо, только-только начинающим нагреваться асфальтом. У мужиков в руках были удочки, а сами они в шерстяных шапках, тёплых свитерах и броднях. На меня, и особенно на дидж, мужики посмотрели недружелюбно. Я глянул на реку, блестящую на солнце, и отвернулся к деревне, чтобы незаметно улыбнуться подозрительности этих двух смешных рыбаков. И вдруг увидел невдалеке от дороги храм. Старинный, деревянный, с зелёною головушкой наверху. Головушка эта склонена чуть набок, словно глядит невидимыми глазами на меня. Я больше не стал смущать мужиков, перешёл дорогу, перелез через забор и напрямую пошёл к храму. Раньше я бы, наверно, не сделал этого, но после рассказов Гули мне хотелось знать.
На траве ещё роса, и она как-то проникает сквозь кроссовки. Лопушки мать-и-мачехи, растоптанные мной, издают мягкий тонкий запах.
Когда я обошёл храм и оказался около закрытых дверей, то увидел, как по грунтовой песочной дороге, залитой солнцем, ко мне бежит старушка. Она бежала, часто маша руками, часто переставляя ноги, но шажки её были очень короткие, так что она передвигалась медленно и походила на заведённую куклу-робота.
Напротив меня старушка остановилась:
– Фу! Фу-у-у. Думала, батюшка приехал, а это рыбачки. – Она посмотрела вниз на реку и на дорогу, отделяющую