Последний полет орла. Екатерина Глаголева
приказание Вашего Величества верным Вам городским обывателям и гарнизону; я нашел в них добрых граждан и храбрых солдат, но ни одного палача!» Виконту д’Орту достало мужества, чтобы послушаться своей совести и не прикрывать слепое, рабское повиновение высоким словом «долг»…
Человек отличается от зверей разумом и свободой воли; заглушая их в себе, он превращается в скота. Совесть – дарованная свыше способность различать добро и зло. Можно оправдывать себя тем, что ты всего лишь выполнил приказ, – совесть не даст тебе покоя, если он был несправедливым. «Человек на лицо взирает, а Бог на сердце, – сказано в “Подражании Христу”. – Человек рассуждает о делах, Бог испытует намерение». Кто отдает приказы? Живые люди, которые сами не без греха. Заглушая в себе голос совести, мы не исполняем свой долг – мы становимся соучастниками! Но тогда… (От волнения Альфред хотел сесть, чтобы лучше думалось, и стукнулся головой о дно повозки.) Но тогда получается, что карьера военного – не путь доблести и славы. То, что одни назовут подвигом, другие сочтут преступлением! Не выйдет ли так, что, желая стать паладином, граф де Виньи сделается янычаром?..
Утром над влажной равниной стоял густой туман, так что нельзя было ничего разглядеть на расстоянии вытянутой руки. Подкрепившись черствым хлебом с прокисшим вином, попутчики двинулись дальше. Майор рассказывал длинную историю о боях в Испании, как он построил свой батальон в каре и отбил несколько кавалерийских атак, – Альфред его больше не слушал. Голова гудела после бессонной ночи, он чувствовал себя растерянным и несчастным.
Часам к одиннадцати туман развеялся, впереди показались стены Бетюна, стиснувшие пряничный городок в кольце своих каменных объятий. Влажный воздух усиливал звуки: Альфред услышал дробь барабанов, выбивавших «общую тревогу», кавалерийские трубы звали «на́ конь!» Наскоро простившись с майором, младший лейтенант пришпорил своего коня и поскакал к воротам.
На узких улицах возникали заторы: артиллерийская прислуга бежала к пушкам, установленным на стенах, а им навстречу скакали «красные» эскадроны; длинные пикардийские повозки с багажом Ста швейцарцев сцеплялись с каретами принцев. Альфред боялся застрять в этих водоворотах, отыскивая своих. Вон мушкетеры… Вон жандармы! Ура!
Товарищи рассказывали ему новости, захлебываясь от возбуждения. Три конных взвода лейб-гвардии отправились на разведку по лилльской дороге и неожиданно наткнулись на колонну лансьеров, кричавших: «Да здравствует император!» Послали сообщить в город; герцог Беррийский прискакал на пятачок, где стояли гвардейцы, потребовал к себе командира лансьеров и обругал его изменником и клятвопреступником, приказав немедленно отправляться назад. В голове колонны теперь кричали «Да здравствует король!», в хвосте продолжали славить императора. На подмогу к гвардейцам подошли конные гренадеры; лансьеры повернули назад; гренадеры хотели атаковать, но герцог Беррийский остановил их