Четвертый поцелуй на север. Дмитрий Сосин
уколоннами в три обхвата. Поднимаясь от гранитной облицовки высокого цокольного этажа глубокие зубчатые канелюры на полуколоннах упираются в ионические капители с завитушками по бокам. Над капителями начинается полуразрушенная декоративная балюстрада, опоясывающая основание пятого этажа. Еще выше – обильно украшенный гипсовым плющом шестой этаж с маленькими круглыми окошками, похожими на трюмные иллюминаторы наших кораблей. Массивный фронтон во всю ширину здания, будто стрелка компаса всегда указывает на бездонное голубое небо, каждый раз напоминая мне, что все мои глубокие познания об этом месте – чужие и я не дома. В треугольнике фронтона черный лишайник, пользуясь любимой китайским народом тактикой шелковичного червя, медленно, но верно осваивает изгибы и изломы древнего герба из серого камня. Проблема в том, что я никогда не видел ни китайского народа, ни тем более шелковичных червей. Если вы не отсюда, не из этого места, я советую вам не думать ни о китайцах ни о червях и ни о чем другом, что выходит за рамки вашего поля зрения, иначе бесконечная череда понятий и образов вытеснит шарик вашего самосознания в то место откуда вы пришли. Вас нет в списке определений этого мира и ваш отчаянный поход снова окончится ничем. Поэтому, я и смотрю изо всех сил на здание в конце улицы и стараюсь думать только о нем. Слева и справа от герба на фронтоне в штукатурке когда-то были выдавлены большие буквы, но прочитать можно только слово слева от герба: «Горный». Большие ступени из грубо отшлифованного гранита, поднимаются с трех сторон к небольшой площадке перед парадным входом, но единственные живые существа, которым есть дело до этих ступеней – молодые березы, воюющие за право расти на стыках камней с пока еще более высокой лебедой и редкими островками пырея и иван-чая. Меня не интересует парадный вход. Я просто держусь за него сознанием каждый раз, когда двигаюсь к Цели. Если самого себя убедить, что идешь именно к дому в конце улицы, непременно продержишься дольше. Нужно только сосредоточить на нем все внимание, заставить внимание искать и запоминать каждую трещинку на фасаде и каждый новый листик пятнистого плюща, ползущего по зданию вверх к своим гипсовым собратьям. По счастью проблем с недостатком трещин нет. Постройка явно очень старая. Желтая краска, в которую выкрашены стены, сильно облупилась, а белые гипсовые картуши вокруг больших окон, рассеченных толстым переплетом на одинаковые квадратики, почти везде отвалились. Серая крыша из оцинкованных железных листов с фальцевыми стыками, похоже, давно утратила свой первоначальный блеск, но нигде не прогнулась и сохранила все прямые линии скатов, восходящие к центру. Вся крыша желтого здания буквально утыкана несколькими десятками одинаковых труб, которые еще больше выделяют его на фоне плоских крыш всех соседних домов. Как и я, этот странный дом не должен здесь находиться, он будто случайно заснул на пыльном проспекте в дни своей молодости, не заметив, что все его собратья давно ушли и теперь миром правят параллелепипеды.
От странного желтого здания повернуть можно только направо. Слева проход перегорожен высокой чугунной оградой из толстых прутьев, но за ней только старинный парк о котором я стараюсь не думать. Этот парк напоминает мне о доме, а мысли о доме означают конец маршрута. Мой поворот – направо. Там за ним должно быть море, я чувствую его по яркому запаху водорослей, йода и особой морской свежести, доносящимися из-за поворота, но это все. Никаких других намеков на море за поворотом нет: ни криков чаек, ни шума прибоя, ни запахов рыбного привоза, ни архитектурных украшений, изображающих элементы оснастки кораблей – ничего. Возможно, мне просто очень хочется, чтобы там было море. Иначе, мой путь станет еще более невыносимым. Любая информация обо всем, что находится за поворотом, мгновенно гаснет в моем сознании. Даже запахи моря я каждое мгновение выцарапываю у памяти с неимоверными усилиями. Как пересохшая земля испытывает трудности с тем, чтобы впитать живительную каплю воды, так и я неотвратимо, и в то же самое время чудовищно медленно приближаюсь к месту, которое наполняет мое существование в этом месте смыслом. Всего восемьдесят шагов до поворота. Полгода назад не мог подойти ближе чем на шестьсот. Я просто знаю, что там за этим поворотом между желтым зданием и серой десятиэтажной коробкой с зеркальными окнами – моя цель, нечто бесконечно ценное для меня и всех кого я знаю. В любой части города чувство Цели всегда остается ярким и отчетливым. Как теплое пятно света от гигантского солнечного зайчика оно постоянно взирает на меня из-за последнего поворота, пронзая стены домов, зеленые насаждения, бетонные заборы и все смехотворные препятствия, которые только смогли придумать создатели этого места. В каком бы районе города я ни очнулся во время тиши, я всегда знаю, где в городе находится моя цель.
По какой-то причине я испытываю чувство родства к этому месту, будто родился здесь когда-то давно или провел детство, но я точно знаю, что это не так. И дело не в том, что здесь проходят мои сны. С самого первого сна город откликнулся во мне гроздьями приятных теплых чувств как при встрече со старым другом. И в то же время всем своим существом я ощущаю неправильность своего пребывания здесь. Я чувствую себя то смертельно раненным солдатом, бегущим по инерции последние метры своей жизни, то шпионской программой, пытающейся открыть доступ на чужой сервер: я будто постоянно ввожу и ввожу