Глубокие воды. Эмма Бэмфорд
две недели.
– Спущусь, продую его. – Джейк направился вниз. – Ну что, бог любит троицу? – сказал он, вернувшись.
На этот раз, когда она повернула ключ, двигатель с урчанием заработал.
Странно было слышать механический шум после двух недель только ветра, океана и звуков их собственных голосов. Они свернули кливер, и Виржини развернула нос яхты по ветру, чтобы можно было опустить грот. Когда паруса были убраны, она повела яхту на запад и нашла брешь в рифе, пока Джейк попеременно то наблюдал за эхолотом, то всматривался в стену деревьев на песчаном берегу. А затем заросли закончились, земля изогнулась, и перед Виржини оказалась самая красивая бухта, какую она когда-либо видела.
Бухта была широкой, как внутренний изгиб полумесяца. Над самой водой склонялись кокосовые пальмы, а за ними тянулась густая чаща. На песок цвета старой слоновой кости выползали лианы, стирая границу между пляжем и джунглями. В спокойных водах, укрытых островом от ветра, преломлялись и искрились лучи заходящего солнца. Всего две лодки, равномерно расставленные по бухте, стояли на якоре носами к берегу. Над носом ближайшей яхты вяло трепетал на бечевке ветроуловитель. Единственный шум издавал двигатель «Путеводной звезды».
Они не произносили ни слова, молчаливо признавая, что момент, который они переживают, настолько совершенен, что заговорить значило бы его испортить. Виржини подошла к Джейку и обняла его. Его сердце под ее ладонью учащенно билось.
Амаранте. Наконец-то они здесь.
11
Рассвет не наступал целую вечность. Виржини лежала на спине, стараясь не ерзать и не беспокоить Джейка. Ей хотелось сменить позу, но она так долго ворочалась, что вынудила его отодвинуться на дальнюю сторону кровати, и теперь заставляла себя не шевелиться.
После двух недель непрерывного морского перехода она должна бы чувствовать себя измотанной, но сна ни в одном глазу. Каждый дюйм ее тела переполняла бодрость, от бурлящей энергии обострились все ощущения: соленая шершавость собственной кожи, кисловатый привкус во рту, биение пульса на шее. Виржини смотрела через люк над их головами на ночное небо, на густую россыпь звезд. Во время перехода звезды приводили ее в восторг, но сейчас они раздражали, мешали начать исследование Амаранте и выяснить, так ли хорошо это место, как было обещано и как она надеялась. Давай, утро, поспеши, торопила она.
Наконец звезды погасли, небо посерело и по миру на цыпочках прокралось утро. При первых проблесках Виржини подхватила сброшенную ночью футболку и вылезла в основную часть лодки.
Дожидаясь, пока заварится кофе, она заглянула в дверной проем каюты. Джейк все еще лежал на животе – руки под головой, лицо отвернуто, рельеф спины очерчен рассветом.
Надеясь, что его разбудит аромат кофе или скрип деревянных ступенек, Виржини поднялась на палубу и пересекла маленький кокпит. Встав на якорь накануне вечером, они были так заняты возней с яхтой, что не успели как следует осмотреться до темноты. Сейчас она