Наши бесконечные последние дни. Клэр Фуллер
решила в брак, о-алайа-бакиа,
На горе лишь свистнет рак, о-алайа-бакиа,
Если в ясном небе – гром, о-алайа-бакиа,
Накануне похорон, о-алайа-бакиа.
Наконец отец решил, что мы отошли от стогов на безопасное расстояние и можно сделать привал. Мы сели, прислонившись спиной к сосне и выставив ноги на солнце. Я с трудом вытащила Филлис из набитого рюкзака и посадила рядом с собой. Теперь, когда мы немного спустились по склону, я смогла рассмотреть долину. Внизу текла река, извиваясь прямо как на карте и блестя под солнцем на каменных перекатах. По берегам росли кусты и высокая трава, и я подумала, что, должно быть, эта река течет как раз мимо хютте. Отец разломил пополам последнюю буханку хлеба, купленную в городе, и нарезал полосками желтый сыр. Сыр был теплый и как будто в испарине, и хотя я проголодалась, он напомнил мне молоко, от которого меня стошнило; однако я решила промолчать, чтобы не портить отцу настроение. Когда он пел, то был счастлив. Отец ел с закрытыми глазами, а я тем временем сделала дырку в мякише и засунула в нее сыр – получилась мышка-альбинос в норке. Потом хлеб с сыром превратились в серую мышку с желтым носом: она побегала вверх-вниз у меня по ноге и уселась на коленке, подергивая усиками. Я поднесла ее к пухлым губкам Филлис, но та есть не стала.
– Пегги, ешь, – сказал отец.
– Филлис, ешь, – прошептала я, но она опять отказалась.
Я взглянула на отца; он все еще сидел с закрытыми глазами. Я отщипнула кусочек корки и сжевала его.
Сделав усилие, отец сказал:
– Спорим, ты не знала, что есть рыбы, которые выпрыгивают из воды?
– Пап, не говори глупостей.
– Завтра я выловлю нам выпрыбы на выпружин, – сказал он и засмеялся собственной шутке.
– А ты научишь меня плавать? Пожалуйста!
– Посмотрим, Liebchen.
Он наклонился и неуклюже чмокнул меня в макушку, но и «дорогая», и поцелуй были неправильными. Так делала Уте.
Он вытер рот тыльной стороной ладони.
– Пошли, Пегс. Пора двигаться.
– Мне трудно идти.
– Осталось совсем чуть-чуть.
Он постучал по часам и приставил к глазам руку козырьком, чтобы взглянуть на солнце.
– Сегодня вечером мы разобьем лагерь возле Fluss.
Он взвалил рюкзак на спину, громко крякнув каким-то утробным звуком. Он не видел, как я засунула хлеб с нетронутым сыром между корней сосны.
Когда я проснулась на следующее утро, отец был уже на ногах. При пробуждении мне нравилось лежать неподвижно, чтобы ощутить себя в той пустоте между сном и бодрствованием, когда начинаешь осознавать мир вокруг и положение собственного тела. Мои руки были закинуты за голову, а спальник я затолкала в угол палатки, потому что ночью было жарко. Посмотрев вверх, я увидела черные точки – мухи бились о конек палатки, пытаясь выбраться наружу.
– Могли бы вылететь через дырки, которые ты тогда прожгла, – пробормотала Филлис мне на ухо.
Она лежала рядом, впившись твердыми руками мне в плечо. Пижама