Мой вредный босс. Алла Биглова
человеком. Живым, адекватным, интересным. Оказывается, у него есть семья, он не робот. Есть сестра, есть племянница.
Не удивлюсь, если у такого красавца ещё и жена окажется, которая будет ждать его преданно дома, а он проведёт ночь с подопечной. В смысле… запертым в кабинете на ночь. Даже мои мысли уже путаются!
Потом я вспоминаю, что его друзья могут заказать ему стриптизёршу в кабинет, и окончательно теряюсь, не понимая, где правда, где ложь, где мои фантазии.
– Ты темноты боишься? – наконец, спрашивает он, и я осознаю, что всё это время молча пялилась ему на нос.
А я ведь просто задумалась!
– Нет. И даже клаустрофобии нет. Просто это было очень резко, и я испугалась, – делаю паузу, сглатываю и добавляю: – Резко стало темно. Да и клаустрофобии у меня тоже нет. Просто сам факт, что мы застряли здесь, вдвоём, меня не радует.
– Что я, страшный такой, а, Барби? – подначивает меня босс, и я, наконец, набравшись мужества резко его обрываю:
– Нет. Просто вы всячески со мной заигрываете, обращаетесь ко мне на «ты», называете «Барби», а на деле даже имени моего не знаете! – ставлю руки в бока, надеясь, что выгляжу строго.
По крайней мере моя мама, когда она вставала в такую позу, всегда выглядела строго.
– Резонно, – вздыхает мужчина. – Прости. Ты права, – я вновь теряюсь и мои руки опускаются. – Как тебя зовут, чудо, свалившееся на мою голову? – он смеётся, а я закатываю глаза.
– Владислава, – бросаю я, понимая, что отказаться теперь никак нельзя.
Сама ведь напросилась!
– Владислава? – переспрашивает он, произнеся моё имя чуть ли не по слогам. – Какое сильное мужское имя. Родители хотели мальчика называть Владислав, а родилась ты?
– Ха-ха, очень смешно, – скрещиваю руки на груди – мне словно некуда их деть, а Марк Андреевич прямо невероятно бесит.
Лучше бы оставался строгим, а не преображался в клоуна!
– Спасибо, что не ставишь руки в бока. Тебе злиться совершенно не идёт, Владислава, – теперь он ещё моё имя произносит таким тоном, что лучше бы и дальше называл Барби!
Невыносимый!
– А тебя мама Марком назвала, потому что хотела ребёнка от иностранца, а родила от Андрея? – наконец, не выдерживаю я и дерзко говорю ему.
Он резко перестаёт смеяться. Внимательно и строго смотрит на меня, и меня мгновенно пробивает дрожь. В свете свечки его лицо преображается, и он кажется ещё более злым, чем казался мне при дневном свете.
– А ты за словом в карман не лезешь, а, Барби? – морщу нос от его фразочки, и он вновь смеётся, и на лице не остаётся ни тени злости. – Хорошо ответила. Прости, если обидел. Никогда не встречал девушек с таким красивым именем.
– Все имена красивые, не только моё, – не принимаю его комплимент. – Лучше скажи, что делать будем: мы ведь реально на всю ночь здесь застряли? Есть возможность покричать с балкона?
– С балкона есть возможность увидеть красивый закат. Двенадцатый этаж, если мимо нас не пролетит какой-нибудь вертолёт, шансы очень маленькие, – его слова звучат как приговор.
– И