Посох Инорога. Олег Алексеевич Барышников
вно не припоминала.
А ведь было время, когда она парила над землёй белым пушистым облаком. Играла с тёплыми ласковыми ветрами, что постоянно дули над бескрайними степями. Гоняла наперегонки с подругами. Даже Стрибог, владыка ветров, бывало, запрягал её в свою небесную повозку, и они мчались, скользя по гребням ветров, наслаждаясь безудержной гонкой.
Сейчас же всё было иначе. Туча уже давно не так молода, как прежде, и такая скорость ей не по силам. Тяжесть воды в её утробе не позволяет мчать по небу с той скоростью, что задаёт ветер. Но разве ему объяснишь? И избавиться от воды нельзя, она нужна изнывающим от жары землям, далеко за виднокраем, куда гонит их ветер.
И туча мчит дальше, в окружении таких же хмурых подруг-туч. Они сталкиваются, наползают друг на друга, цепляются краями, обмениваясь хлёсткими вспышками молний и с гулким рокотом, под завывание злого ветра, несутся дальше.
Чёрная, как сама ночь, башня возникла перед тучей слишком неожиданно. Туча не успела свернуть и ударилась об неё, разбрасывая мелкие водяные брызги. Пресветлые боги, туча едва угадывала далеко внизу серое пятно земли с узкими полосками рек. Это какой же высоты башня встала на пути?
Человек поморщился от мелких брызг, попавших на лицо и, тряхнув головой, отвернулся от окна. Он ждал. Он давно научился ждать. В том, чем он занимается, чему посвятил свою жизнь – главное терпение.
Он колдун.
Вот и сейчас он ждал, глядя в прорезь окна, за проплывающими тучами. Чёрные как смоль, слегка вьющиеся волосы собраны в косу, которая свесилась вдоль спины, намокнув и отяжелев, от излишней влаги. Сыро и промозгло. Даже утеплённый плащ, накинутый на плечи поверх широкой мантии, не спасал от холода, а скорее мешал, напитавшись сыростью и давя на плечи.
Чародей поёжился и отошёл от окна. В комнате, а точнее в зале башни, царил сумрак. Слабого света из узких окон едва хватало, чтобы разглядеть небольшое пространство, в два-три шага. Но колдуна это не смущало. Он привык к полумраку. Свет режет глаза. Будь его воля, он вообще бы убрал с небосвода солнце, закрыв его непроницаемыми тучами, чтобы погрузить весь мир в бархатный полусумрак. Ничего, скоро он это сможет сделать, и ни какие боги ему не помешают. Скорее бы…
Колдун прошёл в глубину башенного зала, к едва видимой в центре чаше. Длинная чёрная мантия, перехваченная в талии широким золотым шарфом, тяжело шуршала по неровным плитам каменного пола.
Огромная бронзовая чаша-алтарь, опирающаяся на растущие, казалось из самого пола, три каменные руки, была наполнена тусклым багровым светом. Свет, будто жил своей жизнью, где-то в глубине чаши, рдел, едва заметно переливаясь дымными разводами. На мгновение жизнь тусклого света замерла и…, алтарь, наконец, осветился багровыми языками светящегося тумана. Чародей будто этого и ждал.
– Ну, наконец-то!– колдун приблизился и опёрся руками о край чаши. – Говори. Ты узнала, что мне нужно?
Багровое сияние внутри чаши стало бултыхаться и закручиваться в спираль, словно открывая окно в другой, потусторонний мир. Когда-то давно, колдуну удалось вызвать в этот мир и заключить союз с одним из духов нижнего мира. Теперь этот дух, вернее душа древней колдуньи, служила чародею. Взамен колдун отдавал ей для насыщения живые души своих пленников, которых держал в подвале башни.
– Да, колдун! – женский голос, глубокий и гулкий, разлился по всему залу башни, порождая эхо. Разлился и замолчал.
– Во имя Чернобога, не томи же, Маржель! Говори,– нетерпеливо поторопил чародей.
– Да, колдун. Я нашла его,– сияние алтаря на мгновение затихло.– Я знаю, где хранится Посох Инорога.
Внутри чаши опять заклокотало и забулькало. Дымные языки багрового света поднялись к краю чаши, лизнули руки колдуна и вновь втянулись внутрь. Колдун нахмурился. Ему показалось, что дух Маржель решила ограничиться этой короткой информацией и опять уйти назад, в свою бездну, из которой колдун с таким трудом вызвал её несколько часов назад. Чародей умел ждать и никогда не жаловался на, порой, излишне медленно текущее время, которое с пользой посвящал размышлениям, но только не сейчас.
– Будь ты проклята, Маржель! Ты, верно, решила испытать моё терпение? Говори же, наконец!
– Сначала плата, – усмехнулась Маржель. – Ты знаешь закон.
– Знаю, знаю, – проворчал колдун.
Он вынул из рукава мантии небольшой ритуальный нож с треугольным лезвием и прижал острие к большому пальцу левой руки. Выступившую на пальце кровь колдун стряхнул прямо в чашу. Багровое сияние в чаше вспыхнуло и сыто заурчало.
– Ты довольна? – зарычал колдун. – Теперь говори.
– Посох Инорога хранится в Чудском урочище, – в голосе Маржель послышалась обида.– В Капище древних Невров, под охраной Даждьбога и Заклятия Рода
– Заклятия Рода? – колдун нахмурился. – Что это значит?
– Это значит, что только сами Невры могут туда войти.
– Только Невры? Но Невры давно ушли из нашего мира. Это заклятие невозможно преодолеть. Выходит всё бессмысленно?
– Не совсем