Атаман царского Спецназа. Юрий Корчевский
опасливо жали плечами – а ну как в руках рванет? У самого кишки на дереве будут.
– Ну, я вам объяснил, решайте сами. Думаю, что, ежели прижмет, вспомните мою науку. Желаю счастливо оставаться, мне с утра в дорогу.
В ответ услышал нестройные голоса – желали легкой и удачной дороги.
Я сунул две оставшиеся бомбочки за пояс: ну, не хотят мужики приучаться к огненному бою – их дело. Только, хотят они или не хотят, жизнь все равно заставит.
Утром встали рано – купец спешил. Едва перекусили, как обоз тронулся со двора. У ворот меня ждал сюрприз: дорогу преградили дружинники. Обоз встал.
Из башни вышел воевода. Увидев меня, подошел, поздоровался.
Махнул рукой, вышли дружинники с узлами в руках. Подойдя к воеводе, они торжественно развернули узлы.
Воевода встряхнул сверток, и в его руках под лучами утреннего солнца заискрилась бобровая шуба, которую он протянул мне:
– Владей! От города подарок за доблесть воинскую, за то, что, не жалея живота своего, хоть город тебе и чужой, сражался с басурманами. Твоим сотоварищам дарим по тулупу. Одеты вы легко, а уж зима на дворе, вишь, снежок выпал. От людей, всех горожан, низкий тебе поклон.
Воевода поклонился, за ним, как по команде, – все дружинники. Я тоже поклонился в ответ, хотел сказать ответное слово, да ком в горле стал, слезы на глаза навернулись. Приложил руку к сердцу, еще раз поклонился, сел в телегу. Дружинники расступились, освобождая дорогу, и обоз тронулся. Надолго я запомню этот город Ливны, ставший для меня почти родным.
Я накинул теплую шубу, товарищи мои уже сидели в тулупах. Немного проехали, ко мне подбежал купец:
– Слушай, а где атаман-то? Говорили – воевода атамана награждать будет.
Парни мои так и покатились от хохота. Купец, по-моему, так ничего и не понял.
Дорогу присыпало первым снежком, она лишь угадывалась среди травы, что торчала из-под снега по обочинам. Но купец дорогу знал – почти свои места, многажды езженые.
За неделю успели добраться до Одоева. Конечно, на телегах ехать по снегу, пусть и небольшому, плохо, кое-где в лощинах встречались переметы, приходилось всем дружно толкать телеги, даже жарко было. В Одоеве купец отсчитал оговоренную сумму, поблагодарил за охрану; мы ударили по рукам и расстались. Все-таки довели мы его обоз до места, ни одной телеги с грузом не пропало; возничие не все дошли, так это уже не наша вина.
Спать пошли на постоялый двор. Сытно поужинали, улеглись на постели, стали размышлять – как до Москвы добираться. Осталось двести верст с небольшим. Пешком по снегу – долго, суда не ходят, реки уже замерзли. Придется попутный обоз ждать, коли охрана им не нужна будет, так хоть деньги заплатить и на санях ехать. Мороз нам теперь не страшен, тулупы овчинные да шуба бобровая грели хорошо.
До Москвы добирались муторно и долго. На перекладных до Тулы, затем где охранниками нанимались в обоз, где платили за извоз, но двадцатого декабря прибыли в Москву. Щеки и носы местами обморозили, теперь они шелушились, осунулись; но мы были веселы – домой