Когда горы плачут. Виктор Бычков
отдавала голова. Болело всё тело. Не было ни единого клочка, суставчика или части тела, которые бы не болели. Пошевелил языком, нащупал выбитые зубы, с трудом выплюнул себе в руку, долго смотрел на них, лежащих в кровавых сгустках, не до конца понимая, что весь этот ужас творится именно с ним, Назаровым Василием Петровичем. Ему всё казалось, что он смотрит или сон, или фильм ужасов. Вот сейчас проснётся, встряхнёт головой и весь кошмар кончится.
Поднял голову: в толпе мужчин появились новые зрители. Детишки протискивались у ног взрослых, с интересом наблюдали за происходящим. Чуть в отдалении стояла толпа женщин в непривычных для пленника одеждах.
– Ну, что, баран? – перед ним присел на корточки тот самый паренёк Иса.
Вот сейчас Василий Петрович смог хорошо разглядеть его, увидеть до синевы чисто выбритое лицо, коричневые, чуть-чуть навыкате глаза, правильной формы нос с тонкими, хищными ноздрями, которые слегка подрагивали. Плотно сжатые губы имели чуть фиолетовый оттенок. И он не показался больше ребёнком. И голос был далеко не детским. Напротив, перед ним сидел достаточно взрослый молодой человек лет двадцати пяти.
– Ну, что, дядя? – снова повторил парень. – Что ж ты меня так подвёл? На самом деле ты пенсионер?
Василий Петрович провёл руками по карманам: они оказались пустыми.
– Посмотри в паспорт, – прошамкал пленник. – Если грамотный, прочтёшь.
Опять удар отбросил Василия Петровича, он ударился головой о машину, упал на землю, растянувшись. Вокруг одобрительно зашумела толпа.
– Ты что, баран, Иванушка-дурачок, ещё не понял, где находишься? – зловеще прозвенел голос Исы.
Хватило сил подняться, прислониться к машине, взглянуть открыто в глаза парня.
– Вот уж никогда не подумал бы, что гордые и сильные сыны гор способны глумиться над беззащитным человеком.
Увернуться от удара не успел и снова оказался лежащим на земле. Потом били ногами, били остервенело, с придыханием, с хаканием. Он уже не уворачивался, не защищался, сил хватило лишь прижать ладони к лицу, подтянуть ноги, скорчиться.
Очнулся, пришёл в себя от воды, что плеснули в лицо. Ещё какое-то мгновение лежал, потом всё же сделал попытку подняться, встать на ноги или хотя бы сесть. Почему-то в мозгу засела, занозой застряла одна единственная мысль: умереть стоя, лицом к смерти. Он где-то читал это в какой-то патриотической литературе. Тогда не понимал героя той книги, считая излишней бравадой, позёрством. А вот сейчас понял, нутром почувствовал необходимость встать на ноги, встретить смерть лицом к лицу. Считал, что ему, человеку здравомыслящему, уважающему себя как личность, нужно поступить именно так: встать глаза в глаза со смертью, со своими убийцами. Он повержен, повержен физически, но не покорён. Душу его сломать не удастся. О том, что его сейчас убьют, он уже не сомневался. За свои неполные пятьдесят лет жизни он видел всякое, немного разбирался в людях. Этих, который глумились над ним, он уже людьми