Угрюмый герой. Книга четвертая. Харитон Байконурович Мамбурин
назад к уфийцу, медленно растягивая губы в нехорошей улыбке.
– Парни, пошли-пошли! – раздалось нервное от Лахоука, стоящего на стрёме, – Русл, шевели жопой! Гарт, ну?
– Валите! – огрызнулся Гарт, надвигаясь на съежившегося человека, – Я догоню…
– Слушай, паскуда! Ты… – тут же взвился подозревавший приятеля (не зря!) Лахоук, но был вынужден замолчать. Сложно не замолчать, когда тяжеленный деревянный табурет, выдержавший тысячи задов посетителей, впечатывается тебе в голову, сшибая на грязный заплеванный пол!
Лысый гном в лохмотьях внезапно очутился на стойке, легко на неё запрыгнув еще до того, как тело Лахоука упало на пол. Коротышка всё с тем же бесстрастным выражением лица нанес новый удар – молниеносно нагнувшись, он подхватил пару грязных кружек у своих ног, чтобы тут же отправить их в полёт на соприкосновение с лицом Русла, так и стоящего с ворохом мелких купюр в руках. Глухой звон металла о череп повествует, что метнувший с двух рук железные кружки мутант попал обеими, из-за чего бывшему докеру потребуется врач… или гробовщик. А затем лысый серокожий тип с черными глазами и скучающим выражением лица сделает три неспешных шага вперед по стойке, чтобы остановиться напротив замершего в изумлении Гарта.
Неторопливость сыграет злую шутку с уродом. По крайней мере так подумает Гарт, мужик здоровый, опытный, готовый ко многому. Иные в докерах долго не работают, особенно когда порт на время стал золотоносной жилой, полной работы и денег конфедератов. Иззубренный нож, носимый будущим революционером за поясом, устремляется прямиком в брюхо уродца, доказывая ему, что не он один понимает толк во внезапных атаках.
Тычок ножом уходит мимо, а сам Гарт содрогается, начиная заваливаться вбок. Он успевает понять, что гном просто-напросто врезал ему ногой по голове сбоку сильным хлестким ударом, но это его последняя мысль – падая как подрубленный дуб, бывший докер, уволенный буквально на днях, со всей дури прикладывается головой о стул, чего не выдерживает даже его крепкая шея.
Он не видит и не слышит, как истерически визжит уфиец-бармен при виде его сломанной шеи и стекленеющих глаз, как матерится странный мутант, тщетно пытающийся помочь успешно захлебывающемуся кровью Лахоуку, не узнает, что его приятель Русл скончается после двух недель беспамятства, не приходя в сознание. Конечно, Гарта могло бы утешить то, что странному гному со столь выдающейся внешностью придется пуститься в немедленное бегство из города, но трупам обычно бывает всё равно на проблемы живых, какими бы большими проблемы не были.
Впрочем, ему, этому неудавшемуся бандиту и революционеру, всё равно повезет куда больше, чем смуглокожему длинному уфийцу. Тот, к своему несчастью, станет свидетелем, как худой крупный бело-рыжий кот, воровато озирающийся по сторонам, будет заворачивать с помощью передних лап печёную рыбу в бумагу, дабы спрыгнуть потом со стола с свертком подмышкой. Это довольно невинное зрелище чем-то надломит психику