Беглая Русь. Владимир Аполлонович Владыкин
из колхозного закрома. Чуть чего, я их, как котят за шкирку и к ногтю, к сапогу своему, чем он пахнет… Завэлись новые мыроеды с партыйными бэлетами, их вожды по партии о справэдливом строе в газетах пышут. Смех читать, курю их бред и чихаю от справэдливости.
Демид вытер мокрый лоб рукавом рубахи, присел на табурет около стола, стоявшего возле окна; в углу был виден сбитый из досок топчан, застеленный овчиной. Афанасий сел на него и смотрел, как Демид сворачивал самокрутку. К словоизвержению Афанасия он отнёсся вполне спокойно, пусть изольёт душу, ему это уже не в первый раз слышать.
– Надо срочно получить от Жернова разрешение на поездку в город, а для этого нужен предлог – придумай, – раздумчиво, в растяжку произнёс Демид.
– Да, тянуть никак нельзя, отсыреет зернишко, – и он пальцем ткнул себе под ноги.
– Почему ты думаешь, что я могу Жернову подсказывать всё, что выгодно мне, а не колхозу? – раздражённо вопросил Демид. Надо мной начальников много, всем надобно сковать то одно, то другое и всех я должен слухать? Я ведь, поди, скроен не из железа, у меня тоже нервы…
Видя, что Демид сегодня от несговорчивости злой и хмурый, Афанасий достал из кармана пиджака фляжку.
– Где мерка? – он глянул на ведёрко с водой, закрытое деревянным кружком, на котором всегда стояла алюминиевая кружка.
– На окне, – вяло, немощно произнёс Демид, между тем поглядывая с вожделением на фляжку, в которой оказался самогон, выгнанный самим Афанасием. Фляжка сама по себе была в руках Мощева сущей новинкой, так как раньше Афанасий обходился традиционной бутылкой.
– Фролу заказ сделал, привёз, уважил, xopoшая для такого угощения посудина, да? – молвил удоволенно Афанасий, подобрев.
– Давай – не тяни, башка лопается! – нервно отрезал Демид.
Налив треть кружки, Мощев подал её Демиду, снявшему с гвоздя тормозок с харчами…
Пока Демид и Афанасий обговаривали очередной способ сбывания в городе наворованного Мощевым за ночь зерна, этим временем (после развода колхозников по нарядам Костылёвым) Староумов поспешил в контору срочно свидеться с Жерновым, чтобы сообщить председателю чрезвычайно важную новость. Он не любил, чтобы его видели люди, поэтому подождал, пока народ разойдётся по работам. И вот возле конторы, выстроенной несколько лет назад по образцу хаты, было ни единой души. Староумов быстро шагнул в контору, где обычно сидели Марфа и бригадир Костылёв, а ведь в своё время ему тоже здесь отводился угол. Однако Староумов уговорил председателя оставить ему рабочий стол в амбаре, чтобы находиться поближе к ответственному участку своей работы. И такой довод Жернова вполне убедил, кладовщик отстоял своё место. Хотя сам он, Жернов, понимал, что пошёл на поводу у кладовщика, которого в глубине души презирал и боялся за то, что тот втянул его в тёмное дело, из которого не мог уже выбраться. Поскольку он и сам понимал, что сейчас в одиночку не проживёшь, –