Твёрдая власть. Записки русского патриота. М. Н. Катков
тем вернее, чем темнее была доселе его доля.
Какие бы софизмы ни сочиняли феодальные борзописцы в изложении борьбы русской национальности с немецкими притязаниями внутри России, для ясного и беспристрастного взора нет сомнения, на чьей стороне здесь прогресс, на чьей – просвещение, на чьей – дело человечества и цивилизации.
Единение царя и народа
(из одноименной статьи по случаю русско-турецкой войны 1877 года)
Еще ли кто будет сомневаться в искренности народного движения, возбужденного в России событиями на Востоке, и в народности войны, которую русский Царь предпринял на защиту христианских населений Востока?
Люди, которым желалось бы в каких бы то ни было видах разъединить русского Царя с Его народом, готовы клеветать на всякое русское чувство и видеть бунт даже в изъявлениях народной любви и преданности народа своему Государю, готовы заподозрить даже Церковь Православную в возбуждении мятежных чувств и Евангелие в распространении опасного демократического духа, – люди такого свойства не могут благоприятно смотреть на то, что творится теперь в нашем Отечестве, не могут радоваться событиям, в которых русский Царь и народ одно мыслят и заодно действуют. Они признают только такую политику правильною и безопасною, в которой правительство поступало бы наперекор и народному чувству, и преданиям русской истории и в которой правительство было бы органом каких угодно интересов, только не русских.
Только такую политику признают они и просвещенною и безопасною, и либеральною и консервативною, которая отрекается от своей страны и действует по программе враждебных ей интересов.
Противники России всегда были сильны тем, что находили себе подмогу в этом удивительном варварстве, которое еще держится в нашем обществе и которое полагает, что цивилизация, гуманность и прочие прекрасные вещи состоят в отчуждении от своего народа и что русское правительство должно быть как можно более нерусским.
Эти люди, так же как и противники наши за границей, трепещут всякого сближения русского Царя с Его народом и всякого действия, всякой правительственной меры, вытекающей из того единодушия, в котором всегда была и всегда будет непреоборимая сила России. Все в нашем Отечестве воскресает и одушевляется при всяком выражении этого единодушия, при всяком случае, которым оно знаменуется…
Еще ли будут сомневаться, что предпринятая теперь Россией война популярна в ней, что сочувствие делу, вызвавшему эту войну, не есть искусственное возбуждение, как говорили клеветники? Еще ли будут говорить эти люди, что Москва умеет только кричать для изъявления своего патриотизма? Что скажут они об этих пожертвованиях, которыми Москва сразу приветствовала объявление войны?
Радостно было нашему Державному Вождю в минуту великого решения узнать об этих приношениях, столь достойных первопрестольной столицы России, и глубоко отозвалось в ней сердечное слово благодарности