Кана. В поисках монстра. Роман Кожухаров
идти. Вперед убегал.
Бабушку помню смутно. Умерла, когда мне три года исполнилось. Всё на кладбище ходила, на папину и на дедушкину могилы. Рядом с ними её и похоронили. На парадизовском «Дальнем», у Ближнего Хутора. Папу хотели похоронить на Аллее Героев, а бабушка настояла, чтобы похоронили возле дедушки. Сказала, что со своими однополчанами он достаточно належался, и пусть теперь лежит с родными. А мама не спорила. Там как раз через дорогу от кладбища, через поле – заброшенные корпуса «Парефриза». Такой парафраз.
Брат говорил, что очень хотел, чтобы отца похоронили вместе с другими защитниками, на Аллее Героев. В Бендерах папины фамилия и инициалы высечены на плите, на мемориале. Где нистрянская БМП и Вечный огонь. Мы с мамой один раз туда ездили, после моего последнего звонка в первом классе. После мемориала ходили на то место, где был наш родительский дом. Там теперь мини-маркет. Мы еще зашли внутрь, и мама купила мне жевательную резинку. Мою любимую «Turbo», с машинками. Как сейчас помню: на фантике летящая, с дымом и искрами из-под колёс, гоночная «ферарри», с вздыбленным на красном капоте чёрным конём.
Физмат, по специальности «программирование ЭВМ». В позапрошлом году, без троек. Школу – с тройками, а здесь – без. Школу? Здесь, в Парадизовске. И садик. Где же ещё? Год срочной в армии, с высшим – год. В танковом полку, потом шарился при штабе. После дембеля устроился на работу. Тоже в штабе, только – предвыборном.
Аттестат и диплом – в наличии. И «военник», и паспорт гражданина Нистрении. Отпечатаны на бумаге с водяными знаками и заверены мокрыми печатями.
Что есть наличие с фактической точки зрения, если де-юре эти печати и водяные знаки не признаются ни одним государством – членом ООН? Это всё равно, что звонишь кому-то-нибудь, а у них – у кого-то-нибудь – телефон с АОНом. АОН – это разновидность ЧПУ. Так вот, гадский этот АОН ни коим образом опознавать тебя не намеревается. А если образа нет, твой удел – форменное безобразие. Это значит, никто! – не то, что не желает с тобой разговаривать, а не видит в упор.
Де-юре против де-факто… Лоскут нистрянского чернозёма оказался предметом остервенелой тяжбы принцев крови, эдаких «Де» – французиков из Бордо, спорным пограничьем феодальных доменов, лучащихся продувными геополитическими и магнитными полями.
И так ли уж важно, если вдруг на поверку окажется, что аристократами тут и не пахнет, а занозит сопелку наглежом и нахрапом наквашенными, шалашовыми дефками, алкашествующими с дефективным хмырём дядеюрой. Подобно самовластному строю селенья Сепанчикова самозванные прынцы неведомо как, но безоговорочно возымели деспотичную власть над всеми иными-прочими.
Гравитационное поле чудес в решете, прореха в реальности, люк без крышки на неосвещенной проезжей части, разлом, форточка, дверь, прорубь, колодезь, лаз, скважина, шурф в бытии, зверушкина норка, соединяющая звездное вещество с темной материей, сей мир и трансцендентальный, если хотите, – иной.
Почему же нельзя допустить,