Пират. История фокстерьера, рассказанная им самим. Пенелопа Дельта
имя, которое я заработал себе в Кифисье!
Тогда я начал осознавать, что чем больше ты растешь и учишься новому, тем больше ты понимаешь, что ничего не знаешь. Я вдруг узнал, что грязь – это плохо. Раньше мне это и в голову не приходило! На газоне в Кифисье, среди прекрасных розовых кустов и под соснами, где я рыл себе ямки, всегда бывало грязно после дождя или полива садовника. Но я в жизни не видел, чтобы кто-то эту грязь отмывал, приносил бы губки и тер траву. Она, несмотря на все грязные пятна, была чистой и зеленой, даже красивее и свежее, чем ковры моей хозяйки, да простит меня госпожа Васиотакис. Так что же я сделал плохого? Почему меня выгнали? За что хозяйка трижды назвала меня негодником?
С такими печальными мыслями я шел за Мариго, которая тянула меня за ошейник. Мы пришли на кухню.
Глава 5
Бесславная охота
Кухня, большая и прохладная, светлая, с покрытыми плиткой полами, вся сверкала чистотой. На полках, как солдаты на смотре, гордо выстроились бесчисленные ряды медно-рыжих, блестящих начищенными боками кастрюль, от огромных до самых маленьких. Повар, его помощница, официант и горничные, арабы и христиане, все жили там в мире, как братья, трудясь, болтая, иногда поругиваясь. Лица у всех были ясные, улыбчивые, а сами они – такие чистенькие и аккуратные, что любо-дорого смотреть.
У мраморного стола сидел высокий, стройный араб средних лет, в длинной черной галабее, блестящей, как шелковая. Я с облегчением заметил у него на ногах носки и красные туфли, которые по-арабски называются «бабуши». Одного глаза у него не было. Мне стало его жалко. Первое время у меня сердце кровью обливалось, когда я видел арабов (здешние арабы называются «феллахами») с одним-единственным глазом. Но постепенно привык. В Египте столько одноглазых людей, что начинает казаться, будто это свойственно им от природы.
Мариго подошла к этому арабу и сказала, что меня нужно вымыть. Он взглянул на меня единственным глазом, но не встал.
Увидев, что он не очень мной заинтересовался, я понадеялся, что обойдется без мытья, и приободрился. Я начал шнырять по кухне, обнюхивать ящики, совать нос в корзины, облизывать миски, пахнущие едой. Но тут меня заметил повар, пузатый мужчина в шапочке и большом белом фартуке, закрывающем грудь и живот.
– А ну-ка вон отсюда! – закричал он, направляясь в мою сторону и громко топая ногами.
Ой, как я испугался! Я решил, что настал мой последний час, и забился под стул.
– Дядя Фанасис, песик не виноват! – вступилась Мариго, останавливая повара, который уже собирался отвесить мне пинка. – Он не виноват. Виноват Али, который не уносит его мыться.
Какая же милая эта Мариго!
С того дня я решил обязательно с ней подружиться.
– Мне не нужны собаки на кухне! – снова закричал повар. – Он тут что-нибудь сожрет, а мне отвечать! Фу! Фу! Пошел!
Мариго схватила его за фартук.
– Али, ты что, не слышал? – прикрикнула она на араба. – Я же сказала тебе, хозяин хочет, чтобы ты его вымыл