Ястребиная хватка. Катерина Достоевская
сама выстрелит себе в висок.
***
Серый воздух было сложно вдыхать. Пропитанный влагой, он словно оседал на коже. Не принося освежающей прохлады, наполнял промозглой дрожью.
Улицы Кельна еще полнились людьми, хоть сейчас они уже и расходились по укрытиям, ожидая дождя, – в целом, спокойных, немного чопорных, живущих привычной жизнью. Поглощенные будничными делами, они даже казались немного счастливыми. Их мир наполнен привычными занятиями, дома всегда есть тепло, и все вроде бы спокойно – таким понимаешь счастье, когда становишься взрослым.
Она чувствовала, как выделяется в своем светлом пальто на фоне темно-серых, подвижных человеческих фигур. Минуя мать с любопытным сынком, ларек бакалейщика, уличных зевак, Элен ощущала себя не просто чужой, а совершенно чуждой этому городу и миру. Это ощущение обычно дарило странное спокойствие, но только не сейчас. Когда она покидала отель, оставляя ключ у распорядителя, человек в шляпе проводил ее взглядом и попросил на стойке телефон. Тогда Элен передумала уточнять у швейцара, как близко отсюда находится почтовое отделение.
Начало накрапывать, и она пожалела, что не выбрала плащ для своей вылазки. Плечи начали тяжелеть, темнея, впитывая влагу. Пришлось остановиться под вывеской заколоченного магазина, взойдя на пару ступеней, чтобы не промокнуть. Витрина была разбита – не такое редкое, но все же странное явление для чистого и ухоженного центра города, где особенно трудятся над сохранением фасада привычной жизни. Внутри виднелись опрокинутые силуэты манекенов размером с ребенка, сваленные в кучу в темном углу за нагромождением пыльных досок. Где теперь владелец? Жив ли он вообще? Людям, что поспешно сновали мимо, подгоняемые дождем, не было до этого дела. В этом ли мудрость толпы? Избегании всего, что тебя не касается? Сама Элен была такой же – если бы война не затронула ее семью, вряд ли она оказалась бы здесь. Манекены с потертыми лицами выглядывали из тьмы – лики побежденных, погребенных и забытых за стеной магазина, разоренного смертью, уткнули взгляды ей в спину.
Щелчок зажигалки, и первая затяжка освежила мысли, плавно возвращая в реальность. Алкоголь не работал так, как секс и сигареты – почему-то именно эта путеводная нить вновь и вновь приводила Элен в мир живых, будто у нее самой не осталось сил вводить себя в общество снова и снова.
Долго ждать не пришлось. Он приближался неспешно, опираясь на трость, и только теперь подошел так близко, чтобы она могла его рассмотреть. Дождь стучал по навесу; капли скользили по его плечам и скатывались по гладкой черноте плаща. Людвиг склонился, приподняв фуражку и приветствуя Элен.
– Позволите разделить ваше убежище?
Она кивнула. Дым затрепетал на алых губах, неспешно уплывая по влажному и плотному воздуху. Отправку телеграммы придется отложить.
Черная перчатка взялась за перила. Если шаги по ровной дороге давались ему без видимых усилий, то ступени доставляли больше неудобств. Элен выдержала паузу, давая ему перевести дух –