Время муссонов. Игорь Владимирович Котов
клана.
– Верно, господин Оши… или товарищ Танака?
– Меня так не звали больше тридцати лет. Я предпочитаю имя Томинари Оши. И, как я понял, вы, зная мою историю, решили пригнуть меня для решения неких ваших вопросов, которые мне могут не понравиться по определению, – стал он закипать, но тут же приказал себе остыть.
– Конечно, нет, уважаемый Томинари Оши, – русский даже не напрягся, расслышав нотки раздражения, в которых слышался нарастающий гнев, за которым могла последовать жестокая расправа. Но гость был готов и к такому течению беседы. – Я пытаюсь сделать что–то для себя и для Японии. А когда я говорю о Японии, я имею в виду – вас, мой друг.
Если бы в комнате летали мухи, их жужжание заглушило бы все остальные звуки.
– Тогда поподробней и без экскурсов в прошлое. Мы его любим и почитаем. Но нам не нравится, когда нам напоминают нашу же историю.
Русский сделал большой глоток горячего чаю, и по его лицу было видно, какое наслаждение вызывает в нем этот процесс. Затем поднял глаза на собеседника, коснувшись своим взглядом его глаз. Очень нежно, почти невесомо.
Он положил перед Томинари Оши фотографию,
– Скоро наступит время его визита в Японию. Визит случится в течение ближайшего года. Затем будут выборы, и я выиграю эту политическую войну. И первый мой указ будет о северных территориях. Они будут ваши. Говоря «ваши», я не имею в виду Японию. Он мне может мешать. И его, – гость постучал пальцем по фотографии, – следует остановить.
Слово «убить» в зале не прозвучало, но оба поняли, о чём идёт речь. Взорвавшаяся в помещении граната нанесла бы меньший урон сознанию Томинари Оши, чем слова, произнесены гостем из России. Потрясённый от внятно–слышимого цинизма хозяин, чуть подумав, вкрадчиво проговорил, стараясь делать вид, что второй части фразы не слышал:
– И кто это сделает?
Воздух наполнился веществами особого рода, которые возникают из ниоткуда, давая собеседникам возможность вдыхать их живительную силу, позволяя на ментальном уровне понимать всё, что недосказано или то, о чём хотел бы, но не смог спросить собеседник.
– Думаю, вашего таланта будет достаточно для того, чтобы наши страны стали друзьями по–настоящему.
Кумитё внимательно посмотрел на человека напротив. Затем опустил голову в поиске нужных слов, которые, как всегда в такие моменты, попрятались по темным углам. Снова поднял взгляд, тараня им, как в своё время лётчики–камикадзе – американские авианосцы, глаза собеседника, и выдавил из себя с трудом подобранные слова:
– Моего таланта?
Если страх и имел некую визуальную форму, то сейчас он превратился в Томинари Оши, которому неожиданно захотелось помочиться, когда его взгляд уткнулся в непробиваемые, бетонные заграждения, видимые в глазах собеседника. И хотя это был спектакль, но с течением беседы он всё меньше и меньше его напоминал. И вырвавшаяся из его сознания фраза на короткое мгновение лишила его баланса.
– Это провокация?
– Нет,