Навстречу звезде. Валерий Юрьевич Жигалин
волонтером работала, бомжикам всегда мелочишку подавала. Даже бродячих котов подкармливала; у нее в рюкзаке всегда был кошачий корм в целлофановом пакетике. За одним котом даже в подвал полезла накормить, когда он деру от нее дал. Животных любила, а к людям холодна была.
Отец Валентин трет подбородок, в этот момент и этим жестом похожий на любого, кем представишь без рясы: хоть преподавателем, хоть, военным, хоть сельским плотником.
Священник берет слово:
– Мария Матвеевна, тем горестнее воспринимать ее гибель как несчастный случай…
– Примерно за полгода до смерти что-то с ней случилось, – не слыша священника, продолжала мать. – Куда-то уходила на несколько часов, а возвращалась общительная, с улыбкой. Аппетит проснулся, а раньше ела как птичка. Я допытывалась до нее, что с ней. Может, влюбилась в кого. Но она и не врет, и правду молчит. Просто, говорит, переключилось в ней что-то. Спрашиваю, где она пропадает, а она говорит, что с девчонками с работы гуляет. Знаете, кафе, магазины, кино. Я не верю до конца, но и проверить не могу. Недоверием же обидеть боюсь. Думаете, как родитель может ребенка по-настоящему обидеть? Ударить? Так она выше меня была. Для ребенка родительский удар воспримется как попытка проучить, наказать. Мне же правда была нужна. А вот как узнать эту правду, я так и не придумала.
Смягчается тишина, свойственная, пожалуй, любому кладбищу. Мария Матвеевна втирает слезу в свое лицо, и продолжает:
– А на следующий день после ее смерти ко мне полиция пришла. Говорит, ваша дочка взломала какой-то фонд и перевела все деньги оттуда в местные приюты для животных. И теперь якобы много людей без этих средств обречены на смерть. Включили ее компьютер, ковырялись в нем часа три, сказали, что у нее куча хакерских программ. Какие-то незнакомые слова, какие-то домены, какие-то шеллы…
Для справки: «шеллом» называется скрипт, который начинающие хакеры заливают на чужой сервер, чтобы потом управлять им.
– Что еще сказала полиция? – мягко спрашивает священник.
– Они забрали компьютер как вещественное доказательство и сказали, что Ника, вероятно, тот самый хакер, которого они долго пытались поймать, – отвечает Мария Матвеевна. – Они сказали, что, вероятнее всего, на ее совести много таких… Слово такое… Наполовину наше, наполовину чужое. Что-то про «кибер».
– Кибепреступление.
– Спасибо, молодой человек, – женщина снисходит до взгляда в мою сторону. – Да, оно! Следователь сказал, что за ней тянется хвост из таких преступлений, будто она лет восемь этим промышляла.
Мария Матвеевна замолкает. Ветер взвихривает листву над землей. Я чувствую себя лишним.
– Мне кажется, – говорит отец Валентин, – это появилось в ней из-за одиночества. Когда человек отстраняется от мира, у него формируются свои законы и понятия морали. Он не слышит и не хочет замечать сигналов от жизни. Он может с невинной убежденностью ребенка считать, что поступает правильно в той или иной ситуации, и в его поступках нет ничего предосудительного.