Две секунды после. Ксения Ладунка
перевожу взгляд с его руки на моем бедре на лицо. Том так близко, словно испытывает мои чувства на прочность. Влюблюсь снова или нет? Наверное, ему невдомек, что моя любовь и не проходила.
– Позволь кое-что сделать… – он достает тюбик из заднего кармана.
– Что это?
– Бутафорская кровь. Взял у гримера, когда пришел.
Том тянется ко мне и проводит кровавым пальцем по губам. Внимательно смотрит, как бы оценивая образ.
– Начинаем? – спрашивает он, показывая на фотоаппарат.
Я молча киваю.
Этот разговор будто бы отправляет меня в прошлое. В ту жизнь, полную драмы, трагизма и надрыва. Вечных эмоциональных качелей, наших ссор и моих срывов.
На время съемки я снова становлюсь той девушкой, которой, кроме Тома и очередного кайфа, ничего не было нужно. Той, которая была на всех обижена и плевала на нормы морали. Той, которую он полюбил…
Повернув голову в камеру и выставляя на передний план плечо, я бросаю в объектив безразличный, но вызывающий взгляд.
Том улыбается, глядя на меня, и начинает снимать.
Развернувшись к нему корпусом, я смотрю сверху вниз и расслабляю плечи. И тут я чувствую – это оно. А Том, ползающий по полу с полусогнутой спиной и старающийся не упустить ни одного моего движения, – тому подтверждение.
Потом я сажусь боком и обнимаю колени. Подпираю голову рукой, запуская пальцы в волосы. Я меняю позы, взгляды, настроения. Становлюсь собой, какой была полгода назад. Это странно, но я чувствую, что те времена начинают обретать смысл.
– Белинда, это нечто, – восхищается Том.
Его слова зажигают меня и окрыляют. Я ощущаю прилив вдохновения и удовлетворения и продолжаю работать.
То́му нравится. Мы с ним словно сливаемся в единое целое, понимаем друг друга с полуслова.
Он предлагает мне позы, и я слушаю его, при этом привнося что-то свое. В какой-то момент расстояние между нами сокращается.
– Позволь я… – Том касается моего плеча, а потом спускает с него лямку лифа. – Мешает кадру.
Я усмехаюсь, но ничего не говорю. Долбанный провокатор. Не дожидаясь его дальнейших действий, снимаю вторую бретельку сама.
Целый час пролетает, как десять минут. Под конец съемки мы с Томом теряем рабочий настрой, смеемся и шутим, валяем дурака, совсем не обращая внимания на камеру. Потом я накидываю на себя халат, а Том зовет съемочную группу обратно. Пообещав показать мне снимки позже, он отправляет меня смывать макияж, чтобы не терять время, пока сам будет обсуждать что-то с фотографом. Я повинуюсь и ухожу в гримерку.
«Я в шоке, что он выбрал это».
«Ужас, одни кости. Обглодыши».
«Глупенькая, по взгляду видно».
> Это еще раз доказывает, что всем этим известным мужикам не важен интеллект, им лишь бы было что еб*ть:)»
Склонившись над телефоном, я провожу пальцем по экрану, пролистывая комментарии под нашими снимками.
«Да она ни черта не понимает. Она слишком глупа, чтобы понять».
«Из умений явно только брать в рот».
«На лицо дебилизм в прогрессирующей форме».
«Что