Саврасы без узды. Истории из купеческой жизни. Николай Лейкин
бы вашей милости! Раки крупны, яйцы свежие есть! – восклицает он.
Дворник замахивается на разносчика кулаком.
– Так я и дам тебе здесь торговать! Иди, пока цел!
– Послушай! Да как ты смеешь? – вопит барин на дворника.
– А так, что у нас тут свой поставщик для господ есть. Он нам и курятину, которая завалялась, и огурцов, а мы его за это к постояльцам подпускаем, значит, и выходят две выгоды: и нам, и ему.
Начинается перебранка между дворником и разносчиком. Барин отгоняет дворника и назло ему приторговывается к чему-то у разносчика.
– Помилуйте, сударь, какой тот поставщик? – уверяет разносчик. – Мазурик, а не поставщик. Он в прошлом году галок тут взаместо рябчиков продавал. Полковницу одну у Круглого пруда грибами поганками окормил вместо подосиновиков, а у нас товар законный. Вы и барин-то нам по облику знакомый. На Старо-Парголовской летось изволили стоять? Мы тоже помним.
– Вовсе я на Старо-Парголовской никогда и не жил, а жил в Павловске.
– Ну так братец ваш. Фамилия такая немецкая…
– Нет у меня брата, и фамилия моя русская.
– Может, и русская, только из немецких. Мы и матушке вашей, покойнице, дай Бог царство небесное, продавали.
– Врешь. Моя мать и посейчас здравствует.
– В таком разе тетенька померши. Помнится мне, что в прошлом годе старушка божия в чепчике с вашей супругой… Бывало, с вечера скажут: «Антип!»
– Нет у меня тетки, а женился я только в январе. Пошел вон, дурак!
Раздраженный барин гонит разносчика.
– Что, взял? – кричит стоящий на улице дворник. – Нет, ты прежде дворнику поклонись, чтоб с господами ладить!
– Ниток, коленкору, бумаги чулочной! – стонет над самым ухом барина голосистая баба с корзинкой.
– Хорошо бы, матушка, тебя на осину за твой голос подвесить! – говорит ей барин, плюет и, заткнув пальцами уши, бежит к себе на балкон.
В яичном депо
Яичная лавка. За выручкой сидит старик хозяин с окладистой седой бородой и пьет чай, прикусывая вместо сахара миндаль. Картуз на нем высокий с наваченным дном, шуба барашковая с длинным воротником и опоясана. Время перед Пасхой. Входит рыжебородый купец в пальто.
– Хрусталю на крепость, утробе на утеху! – приветствует он. – Сказал бы: «Чай да сахар», да с миндалем пьешь. Почем ноне хорошие-то яйца отпущаете?
– Два с полтиной, ну а ежели за головку, то два рубля восемь гривен надо взять, – отвечает старик хозяин. – Головка будет яйцо к яйцу. Хоть на огонь, хоть на солнце сквозь него смотри – полнее рюмки яйцо будет. В рюмку так не нальешь. Сколько прикажете отсчитать? Василий, принеси лукошко головки! – скомандовал он приказчику.
Приказчик принес лукошко с яйцами и поставил на прилавок.
– Фю-фю! – просвистал купец. – Да это орехи, а не яйца.
– Известно уж, от новгородских и от лимонских кур. Крупной голландки теперь и за полтину десяток не найдете. Та кура в холоду нестись не будет. Да и голландки-то мелки. Измельчала ноне совсем кура. В старину трехмесячный цыпленок