Ревизор: возвращение в СССР 16. Серж Винтеркей
вреда в этом не будет. Мы попрощались.
Я вернулся к работе над чемоданом с Фирдаусом. По ходу сборки мы с ним обсудили, как можно ее упростить на поточном производстве. Ещё я ему посоветовал всю внутреннюю часть конструкции спрятать под подкладку чемодана. Сошлись на том, что ручку тоже надо как-то облагородить. Обсудили также, что третье колесо я ставлю, просто, для устойчивости, а можно было бы поставить две пластмассовых ножки по краям, будет устойчивее, дешевле и легче.
Потом мне пришла в голову мысль.
– А что, если разбить это изобретение на два патента? – предложил я. – Смотри, сделает кто-то хитрый одно колесо складное или выдвижное и нашу ручку и всё, у него совершенно другое изделие. Есть смысл, наверное, патентовать отдельно ручку и колёса с опорами. Короче, этот вариант тоже рассмотрите. Нужен совет кого-то, кто собаку на этих патентах съел.
– Поговорю с отцом, у него, наверняка, найдется такой человек, – заверил меня Фирдаус.
Передал ему чертежи. Убрали нашу выдвижную ручку, он взял чемодан как обычно, за штатную и понёс в машину. Смотрел за ним в окно и думал, выгорит у нас это дело или нет? Столько нюансов, конечно, с первого раза всё точно не предусмотрим.
Он уехал, а я поспешил на первый этаж вслед за Галией поздороваться с художниками.
Они привезли множество работ, больших и маленьких и устроили для нас настоящую выставку. Первым делом поинтересовался у них, как добрались, нашли ли деньги за рамой. Они заверили меня, что всё прекрасно и я позволил себе переключиться на картины.
У Михаила Андреевича во всех пейзажах чувствовался размах, широта, простор. Только небо, только ветер, – вспомнились мне слова песни из детского кинофильма. Небо он пишет, конечно, невероятно реалистично.
А у Елены Яковлевны все работы домашние, с вниманием к деталям, если дерево, то одиночное и очень причудливое, если вид из окна, то в маленький уютный дворик. Просто, завис перед одной её небольшой работой. Вид из открытого окна, цветущая сирень с ещё непросохшими каплями после дождя. Мне показалось, что я чувствую запах сирени, настолько реалистично выписаны были ближние лепестки цветков и постепенно, по мере удаления, чёткость терялась в мазках, создавая иллюзию объёма.
Заметив мой интерес, Михаил Андреевич подошёл ко мне и, переглянувшись с женой, взял чёрный фломастер, эту работу и протянул жене. Елена Яковлевна с добрейшей улыбкой на лице подписала сзади что-то и протянула мне со словами:
– Это вам от нас подарок.
Взял картину и прочёл сзади: «Сирень. Куйбышев. Май 1972 год. Любимым соседям и друзьям на долгую память» и подпись художницы с сегодняшней датой.
Блин, неудобно-то как! Словно я выцыганил эту картину. Так на нее смотрел, как голодный на корочку хлеба, что они не выдержали и подарили ее. Но опыт уже научил, что предлагать деньги бесполезно. Только поссоримся.
– Спасибо, – только и смог сказать я. – Любимым соседям… Так приятно.
Передал «Сирень» Галие полюбоваться. Она радостно разахалась.
Потом женщины принесли