Лютумвиль: Королевство огня и глины. Антон Мамон
догадки. Один из них прятал за прикроватной тумбой именной кинжал Малуса. Вероятно, то была единственная вещь, которую не удалось сбыть. Сомнений не оставалось: виновны, мерзавцы! Работали в паре: один взял на себя Камелию, другой ушел наверх, к мирно спящим детям.
Суд завершился в рекордные сроки. Вопрос «виновны или нет?» казался глупым, а потому – не поднимался в ходе единственного заседания, определившего судьбу негодяев. Все, чего пытался добиться судья – узнать, куда пропал Флокс, младший из детей. Опыт подсказывал, что его уже нет в живых, но дознаватели требовали признания. Напудренный старик в высоком парике лично расспрашивал подсудимых. Он так и не добился ответа, как и признания вины или раскаяния. Его вердикт оказался предельно суровым. Казнь путем четвертования.
В тот же вечер королевство лишилось двух подданных, но справедливость восторжествовала. С тех пор лютумвильцы передают эту страшную легенду из уст в уста, не забывая при этом упомянуть: в годовщину казни неупокоенные души убийц возвращаются! Ночь напролет они рыскают во тьме в поисках незапертой двери, а тому, кто повстречается им на пути, придется заплатить страшную цену…
***
Ровно в полдень трубы затянули свою сиплую песню, и скучающая толпа заметно оживилась. Регина строго верила: точность – вежливость королей, а посему, не позволяла себе опаздывать. Все события в Лютумвиле начинались вовремя и кончались не позднее намеченного. Такова была воля монархини. В канун торжества перемен не случилось. Едва куранты пробили двенадцать раз, в расступившихся вратах королевского замка появился юноша.
Новый глашатай вышагивал горделиво задирая подбородок. Упругое страусиное перо в его шляпе ритмично покачивалось, вторя каждому движению. Ветер трепал копну пшенично-желтых волос, обнажая точеные скулы. Тонкая кость, надменный взгляд и удушающе-сладкий парфюм – юноша явно претендовал на звание одного из лучших творений Регины. И в то же время отталкивал. Едва завидев его, толпа зашепталась, словно ворох осенних листьев, подхваченный ветром. Обжигающая красота мальчишки представлялась оружием, инструментом боли и наслаждения…
Остановившись у перил, Нарциссус выдержал долгую паузу, осматривая тех, кто жужжал и суетился там, внизу, подобно пчелам в тесном улье. На его устах играла улыбка, но тому, кто стоял в первых рядах, не составило труда распознать презрение, сквозившее во взгляде красавца. Откашлявшись, он торжественно произнес:
– Дамы и Господа! Поприветствуйте вашу королеву, единовластную правительницу Лютумвиля, Регину де Люту!
Толпа взорвалась аплодисментами и ликующими возгласами. Регина возникла будто чудесный мираж посреди раскаленной пустыни. Она неторопливо двигалась по узкой бархатной дорожке, соединявшей королевский замок с центральной площадью. Светлая, невесомая, облаченная в сверкающее золото, она явилась подданным во всей красе. Нарциссус покорно дождался, когда овации стихнут и продолжил:
– Имею