.
как отрубленная окровавленная часть тела, она лежала на темном бетонном полу. На пятке у старика чулок разорвался. Стефан отвел глаза.
Между тем, контракт Стефана оказался уже прозрачной папке, щелкнула оранжевая кнопка-застежка. Как будто точка в его жизни. Стефан подумал, что последним его воспоминанием в жизни не должна быть уродливая дырка на чулке старика и стал смотреть на папку со своим контактом. На ней синим маркером делопроизводительница аккуратно написала его имя. Стефану вспомнилась медицинская карта из детства. Тогда тоже крупно писали фломастером имя на обложке.
– Вам пора, – сказала женщина и кивком указала на дверь в конце комнаты.
Он кивнул, встал, плохо понимая, что происходит, дошел до двери. Повернул ручку и толкнул дверь. За дверью не было города, не было и свалки металлолома. Поле. Бесконечное пространство высокой травы и тропинка, начинающаяся прямо от крыльца.
Он повернулся к женщине:
– Мне туда?
В наступившей тишине это вопрос прозвучал неожиданно громко. Пожилой мужчина в женской одежде перестал страдальчески жаловаться своим спутникам и посмотрел на травяной простор за спиной у Стефана. Все как будто остановилось.
– Да, идите по тропинке, а потом по руслу высохшей реки.
– А потом?
Женщина так пожала плечами, что он понял. Никаких «потом» у Стефана не осталось. Он все узнает и увидит сам. Сейчас. И никаких пояснений больше не будет. Только тропинка между высоких сухих трав. Хорошо, что нет дождя. Так он подумал, чувствуя лицом и всем телом легкий мягкий ветерок. Как же это было приятно! В последнюю секунду, уже закрывая дверь, Стефан спросил:
– У меня с собой камера, можно снимать?
Делопроизводительница нисколько не удивилась и кивнула. Он неловко махнул ей рукой, прощаясь и чувствуя себя удивительно легко, а потом шагнул на тропинку.
Щёлкнул дверной замок. Стефан спустился с крыльца. Высокие сухие и ломкие травы окружили его. Трава поднималась почти до пояса. Узкая тропинка, уводила его в поле, в степь, которой никогда не было в окрестностях большого города. И он пошел, старательно не оглядываясь. Словно Лот, покидая Содом. Последний человек на земле.
Из сумки Стефан вынул плеер и наушники. Нажал пуск. Прозвучали первые аккорды. Первые аккорды его последней работы. Он назвал ее «Снежность» или «Снежная симфония». Самая большая и важная вещь, которую он завершил в конце весны. Это ее слушал он в автобусе, по дороге сюда. И, конечно, она сотни раз звучала в его студийных мониторах и наушниках. Фрагментами, частями, бесконечными, зацикленным по кругу музыкальными фразами. Пока писал, пока делал аранжировку, пока, отказавшись от студийных звукорежиссеров, делал мастеринг. Да, симфонию он полностью записал сам. От начала и до конца. Уже отправил сведенную версию друзьям и успел собрать впечатления. В основном, восторженные. Это было правильно. Это, пожалуй, была самая крупная, неожиданная и серьезная вещь. Сорок три минуты – продолжительность