Записки Ивана Степановича Жиркевича. 1789–1848. И. С. Жиркевич
Ермолов сейчас поехал навстречу и спросил, отчего не в летних панталонах. Затем подъехал опять ко мне.
– Виноват, товарищ, – сказал он, – признаюсь в этом и всем буду рассказывать, какое у тебя отличное зрение: чуть ли не за пять верст отличил одежду!
Егеря пришли прямо с караула, и потому одни они были в зимних панталонах.
После маневров мы опять отошли от Вильны, и штаб-квартира нашей бригады расположилась в Свенцянах, а мы по окрестным деревням. Во время стоянки здесь у Ермолова ожеребилась его верховая кобыла; он приказал хорошенько отпоить жеребенка, а потом зарезать и зажарить; приглашая офицеров на это жаркое, он говорил, что хочет заблаговременно приучить их ко всякой случайной пище, так как бог знает, что придется еще есть. Обстоятельство это мне тем памятно, что Ермолов к обеду этому приглашал не только всех офицеров из штаба, но даже из близквартировавших деревень, кроме меня, что меня ужасно потревожило и огорчило, ибо это было явное доказательство его ко мне нерасположения и небрежения.
Вот чем еще памятна для меня стоянка около Вильны. В 1808 г. к нам в гвардию переведен был из армии поручик Сухозанет[139] тем же чином, и как я был в это время четвертым подпоручиком, то он стал мне, как называют, «на голову». В 1809 г. я произведен был в поручики, следовательно недалеко от Сухозанета. В 1811 г., в первых числах февраля Сухозанет, числясь адъютантом при князе Яшвиле, переименован капитаном по артиллерии и назначен командиром роты Яшвиля. В конце февраля того же года артиллерии, инженерам и кадетским корпусам дано старшинство одного чина перед армией и вместе сделано производство и уравнение из майоров и капитанов в подполковники, причем также произведен Сухозанет. В 1812 г., когда мы были в Свенцянах, государь смотрел две роты: батарейную 1-й бригады, полковника Глухова,[140] старика лет 70-ти и имевшего орден Георгия 4-й степени, и конную – Сухозанета. Последняя ему так понравилась, а первая, напротив, так не понравилась, что он Сухозанета тем же чином перевел опять к нам в гвардию, а Глухова для исправления предоставил под команду Сухозанета, а потом и вовсе лишил бригады и роты, и Сухозанет стал у нас старше всех капитанов. В декабре при производстве по линии он произведен был в полковники,[141] а в мае за Бауценское дело[142] получил чин генерал-майора.[143] Он был из кадет; выпущен в 1804 г. 16-ти или 17-ти лет, а в 1813 г., т. е. через 9 лет, на 25-летнем возрасте, имел уже генеральский чин и за Лейпциг ленту св. Анны.[144] Не помню, кто-то весьма остроумно выразился на этот счет, что он одного человека знает только, который в чинах шел шибче Сухозанета, и этот человек был Барклай де Толли, который, в 1807 г., командовал полком в чине генерал-майора, а в 1814 г. был уже генерал-фельдмаршалом.
14 июня бригаду нашу собрали на тесные квартиры в штаб, в Свенцяны, и тут мы узнали, что французы перешли границу.[145] Вечером того же дня возвестили нам о скором прибытии государя и гвардии. Для государя заняли квартиру в небольшом домике графа Платера, на конце города. Для караула
Чин полковника И. О. Сухозанет получил за отличие в бою при Чашниках.
Сражение при Бауцене состоялось 8–9.5.1813 между Наполеоном и объединенной русско-прусской армией под командованием российского генерала П. Х. Витгенштейна. Закончилось отступлением союзников и заключением перемирия. Русские потеряли ок. 6400 солдат, пруссаки – 5600; французские потери составили 18–20 тыс. чел.
Приказом от 26.5.1813.
Орден Св. Анны 1-й степени И. О. Сухозанет получил за отличие в сражениях под Дрезденом и Кульмом. За сражение под Лейпцигом награжден золотой саблей «За храбрость» с алмазами.
Великая армия Наполеона начала переправу через границу России 12.6.1812.