На Кавказском фронте Первой мировой. Воспоминания капитана 155-го пехотного Кубинского полка.1914–1917. В. Л. Левицкий
могла дать ни одного батальона без явного ущерба обстановке на фронте, где противник еще со вчерашнего дня перешел в решительное наступление.
Общее командование всеми войсками у Сарыкамыша принял начальник пластунской бригады генерал Пржевальский. Он с вечера приказал совершить перегруппировку войск, причем на правый фланг восточнее Елизаветпольских казарм, фронтом на Али-Софи были поставлены снятые из-под Верхнего Сарыкамыша кабардинцы и две роты кубинцев (13-я и 14-я роты). Артиллерийская гора и участок у железнодорожного моста были дополнены батальоном пластунов. На вокзальном участке оставались туркестанцы, команда разведчиков Кубинского полка, часть сотен Запорожского полка, и, наконец, на левом фланге против Вороньего гнезда и Верхнего Сарыкамыша сосредоточились три батальона кубинцев, батальон пластунов и, кажется, одна оставшаяся рота кабардинцев. В резерве в самом Сарыкамыше оставалось два батальона пластунов.
Силы противника вместе с подошедшими двумя дивизиями (30-я и 31-я) 10-го корпуса насчитывались в 45 батальонов при значительном перевесе в артиллерии с их стороны.
Таким образом, с увеличением к 16 декабря с нашей стороны сил у Сарыкамыша увеличивались и силы противника, и общая его численность превосходила нашу более чем в два раза. Во всяком случае, с обеих сторон было поставлено на карту все, что было возможным. И если Сарыкамыш ко дню 16 декабря не напоминал собой больного, находящегося на волосок от смерти, то все же его положение, вследствие громадного превосходства сил противника и крайне невыгодных стратегических и тактических условий, считалось весьма и весьма опасным как для самого отряда, так и для всей армии.
Близился рассвет, когда я обходил чуть ли не в четвертый раз за ночь свои и от роты наблюдательные посты у Кубинского лагеря. У меня несколько раз еще с вечера возникала одна и та же мысль, что была за причина у командующего полком задержать у Кубинского лагеря кроме двух наших рот (15-я и 16-я) еще и меня с четырьмя пулеметами. Если этого рода распоряжение исходило от кого-нибудь свыше, то мне, конечно, трудно было рассуждать о его целесообразности. Если же оно являлось единоличным решением самого командующего полком, то оно едва ли имело под собой какое-либо основание. Что за смысл было держать две роты с четырьмя пулеметами где-то в лесу, когда весь полк был на позиции? Кроме того, где же было видано, чтобы, когда весь полк находится в действии, командир полка оставался где-то в стороне, сознательно принуждая себя к бездействию? Назвать эти две роты и мои пулеметы полковым резервом командующий полком никак не мог, так как полк (3,5 батальона) уже вышел из его подчинения. Наконец, отдавая батальон за батальоном в подчинение другим начальникам, полковник Попов должен был, хотя бы на должности подчиненного, быть там, где сосредоточены были три батальона его полка.
Утро начинало вступать в свои права. В небе догорали последние звезды. Воздух был чист и тих. Ни выстрела, ни крика. Но каждый знал, что через какой-нибудь час все заговорит страшным